Сытый мир
Шрифт:
Этот мужик однажды нечаянно прижёг мальчика кончиком своей сигары и, считай, даже не извинился, не говоря уж о денежном возмещении. Маленький шрам от ожога до сих пор виден на тыльной стороне ладони, напоминая о случившемся.
— Как это можно — в шестьдесят пять ещё иметь мужчину-друга! — возмущались родственники все последние годы — Это отвратительно! Аморально!
Они боялись, что он что-нибудь получит от Куни и тем самым уменьшит их законную долю наследства. Но полгода назад этот рябой умер, и клеветники смолкли.
Рядом с автобаном протянулись ряды колов для хмеля.
«Отто» сбавил скорость, замедлил ход и совсем остановился в хвосте длинной пробки Вдали виднелся синий свет Отец нетерпеливо ударил по рулю. Сталь и выхлопы медленно заскользили в полонезе вперёд.
Около восьми они свернули в город Нюрнберг. Солнце обещало тёплый осенний день. Долго ехали вдоль красно-коричневой крепостной стены в сторону Старого города.
Оба родителя мальчика происходили из этих мест «Отто» остановился перед обветшалым серым доходным домом. Квартира Куни была на первом этаже, перед дверью стояли родственники приветственно маша руками, — дядя, тётя и двоюродный брат Всех их мальчик любил. Тётю — за то что она всегда была в радостном расположении духа, дядю — за то что он всегда шутил, и не проходило ни одной поездки к ним в гости без того, чтобы дядя не сунул мальчику в ладошку денежку; а их сына — за то что во время их общих отпусков он, будучи на шесть лет старше, играл с мальчиком как с равным и не козырял своим старшинством.
Все поприветствовали друг друга, но не особенно разливаясь в любезностях, поскольку повод для этого незапланированного съезда был более чем серьёзный.
— Мы дожидались вас, — сказала тётя. — Без вас не входили в квартиру. Чтобы, не дай бог, не было никакого спора!
Все согласно покивали Позвонили к соседке, которая и обнаружила умершую Кунигунде и позаботилась о том, чтобы её труп увезли. Она вынесла им ключ, и его дважды повернули в замочной скважине.
Все шестеро медленно продвигались по тёмной прихожей Всё тут было потемневшее, грязное, неприбранное. Куни, как видно, совершенно не подготовилась к нашему визиту.
— Отчего она умерла? — шёпотом спросил мальчик.
— Паралич сердца, — шёпотом же ответил отец.
Пахло чем-то старым, затхлым. Сырым линолеумом и прелой бумагой Пыль толстым слоем лежала на шкафах. Мальчик повеселился, заметив, как противно здесь его матери.
Соседка открыпа форточки, но всё равно, когда распахнули дверь спальни, на них пахнуло вонью мочи Большие пятна желтили простыню, на которой умерла Кунигунде.
Мальчик подёргал отца за штанину:
— Она делала под себя в постель!
— Мёртвые себя не контролируют, они не могут удержать жидкость, — объяснил отец.
Секунды три все стояли без слов, отдавая молчаливые почести смерти. Мальчик сообразил, что на сей раз ему не придётся целовать Куни. И он расплылся в счастливой улыбке.
Окна широко открыли, занавески отдёрнули, свет проник в квартиру до самой прихожей, и в его лучах ворочалось коричневое марево.
Разделились и приступили к поискам.
Куни никогда не сдавала деньги в банк.
Они должны были находиться где-то здесь. Большая cijmmo, скопленная за шестьдесят шесть
Медленно и судьбоносно, как Наполеон на поле битвы, мальчик шагнул в гостиную, прямиком к трёхстворчатому шкафу рядом с канапе.
Он остановился перед ним и помедлил. Ладони его налились тяжестью. В застеклённом шкафу стояла маленькая пластмассовая собачка, копеечной стоимости.
Всякий раз, когда он бывал здесь в гостях, он тоскливо взирал на эту собачку, так она его привлекала. Собачка с очарователыюй улыбкой и чёрными обвислыми ушами, рекламный подарок сберкассы.
Всякий раз, бывая здесь, он восклицал:
— Какая хорошенькая собачка!
И, не дождавшись никакой реакции, снова:
— Ах, какая она хорошенькая, эта собачка!
Всё напрасно. Куни ни разу не отозвалась на его невысказанную просьбу, не сделала ни малейшей попытки подарить ему эту собаку.
К такому мальчик не привык и разражался слезами. В конце концов, он уже знал, как надо утончённо выпрашивать что-нибудь. Для этого необходимо в очевидном восхищении широко раскрыть глаза и фиксировать объект вожделения до тех пор, пока его владелец не обратит на тебя внимание. Время от времени вздыхать, но при этом принять робкую, скромную позу. Если объект был не очень дорогим, он доставался мальчику наверняка. В большинстве случаев он благодарил за подарок такими словами:
— Нет что вы, я правда не могу это взять!
И:
— Ну зачем же вы, совсем не нужно было этого делать!
Из уст шестилетнего это звучало достаточно редкостно и настолько приходилось по вкусу дарителю, что мальчика вскоре задаривали мелочами, только чтобы развлечь себя его вышколенной вежливостью.
Как суют деньги в щель музыкального автомата, так ему совали пятаки и игрушки, восхищаясь его воспитанными штампованными фразами; растроганно и добродушно улыбались — потеха, от которой они получали огромное удовольствие.
Мальчик по-настоящему наловчился объегоривать родню и продолжал совершенствовать свою технику.
Только с Куни у него всегда выходила плачевная осечка.
Однажды даже мать подпела ему:
— Кажется, он не на шутку полюбил эту собачку!
Старуха, однако, совершенно безучастно взирала в потолок, продолжая очернять ту ветвь родни, которой она пренебрегала.
И вот она умерла, её увезли Наконец-то. Злую бабу забрали отсюда.
Мальчик открыл стеклянную дверцу, медленно поднял руку, затем быстро схватил собаку, стиснул её и почувствовал, как в нём поднимается победное ликование.
Он ласково трепал зверушку по голове.
— Теперь ты у меня, собачка. У меня не будет настоящей собаки, потому что мы живём в высотном доме, зато у меня теперь есть ты.
Он закрыл дверцу и оглянулся. Тускло блестевшие деревянные половицы гневно скрипели от каждого его шага. Он присоединился к родителям и родственникам, которые обыскивали шкафы и выдвижные ящики, выгребали их содержимое и сортировали его на «пригодное» и «хлам». Какие-то мелочи мальчик совал себе в карман. Ему достались: кусочек красного сургуча и штемпель без гравировки. Странный кубик с цифрами 2, 4, 8, 16, 32, 64, а ещё деревянная юла.