Сююмбика
Шрифт:
– После, Оянэ. Я хотела навестить Халиму.
– Халиму-бику?! – изумилась женщина. Но тут же поклонилась и велела принести повседневное платье.
Сююмбика едва выбралась из юрты, как в изумлении огляделась. Она не узнала родного стойбища, настолько оно преобразилось, стало многолюдным, шумным и праздничным. Малика шла по привычному пути, как потерявшийся во мгле мотылёк, – вчерашние дымные и грязные кибитки было не узнать, как и принаряженных людей, хлопотавших около них. Степняки кланялись, приветствовали её, и она с достоинством отвечала им. Люди одобрительно качали головами, глядя ей вослед, за эту ночь Сююмбика переменилась настолько, что теперь её смело можно было назвать невестой.
У юрты старшей дочери беклярибека две невольницы, которых,
– Уезжаешь?
– Уезжаю, – ответила она, опуская взгляд.
Больше не было сказано ни слова, только поселившаяся в сердце печаль объяла их, и они ещё долго сидели, наблюдая за монотонной работой невольниц. Наконец, Сююмбика тряхнула головой, стремительно поднялась, ей захотелось покинуть это место, затягивающее, как болото, своим однообразием. Царство старшей малики казалось сродни своей хозяйке Халиме, о которой люди в стойбище шептались: «Разум госпожи бродит в потёмках. И за что наказал её Всевышний?» Люди качали головами, когда старшая дочь беклярибека выходила на прогулку с няньками, невольно любовались её яркой красотой и вздыхали, не таясь. Ни один джигит не взглянул в сторону красавицы, ничтожна красота без разума, кому нужна нарядная скорлупа без ядра? Но Сююмбика, никогда не баловавшая вниманием сестру, свой последний день решила начать с прощания с ней – позабытой всеми, заброшенной дочери Гюльджан.
Халима убаюкивала тряпичных кукол, но едва завидела Сююмбику, как испуганно вскрикнула: она всегда опасалась шумной и быстроногой младшей сестрицы. Но Сююмбика повела себя непривычно смирно, и Халима передумала убегать, ища защиту за спиной нянек.
– Я пришла попрощаться с тобой, – проговорила Сююмбика, едва переводя дух от защипавшего где-то в горле комка.
– Покидаешь нас? – недоверчиво спросила Халима.
– Я выхожу замуж.
– Замуж?! – Халима отодвинула от себя тряпичных кукол. – Далеко?
– Да, далеко, – отвечала Сююмбика.
– А разве ты выходишь не за Ахтям-бека?
– За Ахтям-бека?! – Лицо Сююмбики тут же порозовело, и она прыснула смехом в широкий рукав шёлковой рубахи.
В их улусе разговор о сватовстве Ахтям-бека превратился в повод для насмешек. Сююмбике сразу вспомнился этот неразговорчивый тридцатилетний бек, который с завидным упорством сватался к ней три года подряд. О нём говорили много и всякое. Поговаривали, что лет семь назад отпрыску обедневшего, но знатного рода приснился сон, который Ахтям-бек счёл вещим. Во сне провидец обещал, если бек женится на Сююмбике – дочери мурзы Юсуфа, то ему будет уготована судьба самого богатого и влиятельного мурзабека во всех Ногаях. Ахтям-бек едва дождался совершеннолетия [20] Сююмбики и посватался к ней. Ему было отказано по причине малого возраста невесты. Потом он сватался ещё и ещё, но всякий раз получал отказ, слишком несостоятельным казался жених. Может, теперь беклярибек Юсуф жалел об упущенном: была бы дочка пристроена неподалёку, ведь до джайляу бека меньше полдня пути. Отец смог бы навещать любимую дочь, заботиться, пестовать внуков, удастся ли это сейчас? Малика ничего не знала о мыслях отца и, привыкшая, что все в их улусе относятся с насмешкой к Ахтям-беку, так же относилась к нему сама.
20
11 лет по шариату считался сроком совершеннолетия девушки.
– Сююмбика, госпожа моя! – послышался тревожный голос Оянэ.
Девушка наклонилась к сестре:
– Прости, Халима, некогда и поговорить с тобой. – Она вскинула руки к шее, сняла сверкающее ожерелье. – Возьми на память!
– Что ты?! – Халима испуганно отмахнулась от дорогого подарка, но в следующее мгновение покорно подставила голову. От блеска камней засияли её синие глаза, и тут же в плаче скривились губы: – Не уезжай, сестрёнка!
– Не мне решать. Прощай, Халима! – Взмахнув прощально рукой, Сююмбика направилась к выходу.
Обернувшись, она в последний раз взглянула на сестру. Безупречное по красоте лицо девушки застыло в гримасе плача, но даже скривившись, Халима была хороша, словно пери! Да вот только обречена вечно сидеть в тёмной юрте и баюкать тряпичных кукол. «Ей никогда не повзрослеть, она навсегда останется ребёнком, зато моё время стать взрослой пришло», – подумала Сююмбика и шагнула за порог, кивнув сестре ещё раз.
Беклярибек Юсуф с утра был погружён во множество важных и неотложных дел: то его голос властно звучал у шатра, где затевалось пиршество; то терялся среди рёва забиваемых животных. Прибежала молоденькая невольница, испуганно доложила:
– Райха-бика дожидается вас, господин, хочет показать дары для дорогих гостей.
Беклярибек, не теряя времени, направился к жилищу жены. Райха давно ожидала мужа, усадила его на почётное место, предложила пиалу с прохладным айраном, а сама устроилась напротив, чтобы взгляд мужа почаще обращался на её круглое нарумяненное лицо. Госпожа хлопнула в ладоши, велела начать показ. Прислужницы разворачивали отрезы дорогих материй, встряхивали перед глазами повелителя связки пушистых мехов, подносили пояса с серебряными и позолоченными бляхами, перстни с дорогими самоцветами, шёлковые бухарские халаты, богатые шубы. Всё беклярибек брал в руки, проверял добротность материй, не побиты ли молью шубы, меха. Райха чувствовала, что муж доволен, она раскраснелась от предчувствия похвалы, но тут же, стараясь сделать лицо озабоченным, произнесла:
– Господин мой, двое из гостей – особо знатные – приближённые хана, выберем для них подарок.
Не докладывая о себе, вбежал воин в запылённых сапогах:
– Повелитель, казанцы прошли Бугор!
Все всполошились, зашумели оживлённо, Бугор находился в двух часах езды от стойбища. Беклярибек Юсуф стремительно поднялся и, хотя Райха-бика пыталась удержать его, сказал:
– Смотреть больше ничего не буду, надеюсь на ваш вкус, хатун! А меня ещё ждут дела.
Глава 8
Вскоре всё население большого аила и мурзабеки, которые прибыли со своими домочадцами и слугами ещё с вечера, высыпали на площадку перед пиршественным шатром. Ногайцы радушно встречали посольство Казанской Земли. У входа в шатёр гостей ожидал сам беклярибек Юсуф. Он стоял, подбоченившись, в халате из золотой парчи и в богатой, отороченной соболем шапке. По правую руку от него красовалась в сверкающих золотом и самоцветами одеждах Райха-бика. По левую – самые знатные и влиятельные предводители степных улусов. Позади толпились их сыновья – молодые мурзы, беззаботно переговаривающиеся и бросающие взгляды на юных дев. Девушки лукаво улыбались, прикрываясь яркими покрывалами, в тугих длинных косах легко покачивались и звенели серебряные чулпы [21] . У девушек свои разговоры:
21
Чулпы – украшения, прикрепляемые к косам женщин, девушек в районе виска. Обычно длинные, с рядом подвесок.