Сюжет из подвала
Шрифт:
Глава 2
Изящным движением тонкой руки Арина смахнула последнюю пыль с голубоватого псевдо камина, который она сделала сама, поставив две вертикальные доски и одну горизонтальную. При помощи поставленного в центр обыкновенного обогревателя эта нехитрая конструкция удачно имитировала огонь и уют.
«Все», – улыбнулась Арина, оглядев большую комнату с широкой кроватью, покрытой белым пушистым пледом с сиреневым цветочным орнаментом.
Все, как она хотела: большая люстра с бордовыми стеклянными цветами, светлые стены и огромное, выходящее на проспект окно, за которым в беспрестанном движении пульсировал город. Арину смущало только то, что театр, в котором она больше не служила,
Начинала Арина хорошо. Счастливая, она вылетала на сцену, растворялась в звуках музыки и в голове у нее заиндевелой дробью звучали старые, как свет мысли: «Я буду танцевать и умру на сцене». До смерти было еще далеко, и жизнь текла своим чередом, щедро выдавая банальные случаи. Один такой «случай» приобрел весьма конкретные формы ветрогона-поклонника, который ухаживал за ней по стандарту: не пропускал ни одного ее выступления, всегда дарил цветы и частенько ждал у служебного входа.
Звали его Влад (не путать с Дракулой), и представился он заместителем директора крупной экспортной компании, что естественно оказалось простыми силками для поимки наивной птички по имени Арина. Но любая, даже зрелая и опытная женщина простила бы этому хитрецу даже отсутствие ума, ибо он был болтлив, красив и вихраст.
Узнав, что Влад – самый обыкновенный менеджер в небольшой компании, Арина тут же простила его за искреннее раскаяние и долго успокаивала, гладя его соломенные вихры.
Вскоре они поженились, и Арина почувствовала, что в ней наступили странные перемены.
Дойдя до своего финального градуса, профессиональное честолюбие Арины дало глубокую трещину, и про желание «умереть на сцене» она забыла вовсе. Более того, она вообще перестала думать о смерти и собиралась прожить со своим Владом до самой глубокой старости, которую только можно придумать. Но танцевать она продолжала, хотя это была уже другая Арина Алейникова, которая, как офисный работник, честно отрабатывала зарплату, а потом бежала домой к семье. И вот тут-то Арина начала ошибаться. «Алейникова, что с тобой? Ты словно кукла деревянная! О чем ты думаешь?» – слышала она справедливые замечания педагогов. Но Арина отмахивалась и, улыбаясь счастливой улыбкой, отвечала, что в ее жизни роли поменялись и теперь театр у нее – веселое хобби. «А разве нет золотой середины?» – удивлялись коллеги. Но Арина молчала, ей нечего было ответить, ибо она не принадлежала к числу людей, в которых уживаются две любви.
После нескольких лет супружества естественное охлаждение Влада было воспринято Ариной как личная драма, хотя мама продолбила ей всю голову, объясняя эту сторону супружеских отношений. Конфетки, сердечки и бантики исчезли бесследно, будто бы их никогда и не было. Совершенно другой мужчина, небритый и грубоватый мог по шестнадцать часов валяться на диване, вперившись в телевизор или погрузиться в свой ноутбук при этом, противно щелкая мышью. К тому же он до противности шумно ел. Как вообще можно так есть, полностью сосредоточившись на еде? Но раздражал не сам процесс принятия пищи, а громкая работа челюстями с поганым характерным потрескиванием и выпучиванием желваков. Арина крысилась, но молчала. Молчала и крысилась. И домолчалась до того, что как-то утром Влад ушел на работу и больше не вернулся. Через день Арина получила от него SMS-ку, где ее благоверный просто написал: «Я больше не вернусь. Прости меня». Легкомысленный мальчик был этот Влад. И хуже Дракулы. Ибо последний был – историческим лицом. А муж Арины – так что-то вихрастое и мелкотравчатое. Типа насекомого.
Вот и все. Они расстались. Женское счастье Арины закончилось. Теперь у нее остался только театр, но и он тоже разлюбил Арину. Из-за слабой техники она уже не могла танцевать главные партии и скатилась до солисток. Скатилась резко и, похоже, навсегда. Но Арина не сломалась.
Однажды ее вызвал к себе директор театра.
«О чем он хочет со мной поговорить?» – подумала Арина, предчувствуя неприятный разговор. Так оно и вышло.
– Мне тяжело говорить об этом, Арина, потому, что ты всегда была у нас на хорошем счету, – хмурясь, сказал Андрей Сергеевич, пожилой, седовласый мужчина, в прошлом известный танцовщик. – Но ты очень сдала за последнее время. На твою технику жалуются педагоги, в тебе исчезли легкость и кураж. Поэтому я могу предложить тебе только первую линию кордебалета и несложные сольные партии.
Арина закусила губы, но не расплакалась.
– Я поняла вас, Андрей Сергеевич, – сказала Арина и вышла из кабинета.
Арина психанула и в тот же день твердой рукой написала заявление об уходе. И как потом выяснилось зря. Хотя лучше бы это не выяснялось вообще. Ушла и ушла. Захотела срубить сук, на котором сидишь и срубила.
«Ну и что тут такого?» – успокаивала она себя, пытаясь разложить по полочкам то, что непостижимо понять умом. «Прощание с балетом – это естественное завершение одного из этапов моей жизни», – умствовала она, словно повторяя чьи-то слова. «Танец – это еще не все, тем более что последний мне изрядно надоел».
Тем не менее, какая-то назойливая игла колола ее душу, на глаза то и дело наворачивались слезы, а чувства не хотели подчиняться разуму. И Арине вновь пришлось собрать в кулак всю свою волю и переложить грустные мысли на самое дно подсознания.
И началась для Арины другая жизнь, странная и непривычная, лишенная времени и смысла. Необычно звучит, правда? Жить вне времени, вне людей, вне своей судьбы. Добровольно предаться изгнанию и раствориться в его зыбкой реке.
Сознание Арины долго искало благоприятную нишу для существования и, наконец, нашло: она стала жить в обнимку с прошлым, которое согревало ее и наполняло жизнь этим самым смыслом. Телевизор она не смотрела, ибо досадовала на жизнь настоящую, в которой ей не было места. А прошлое всегда милосердно, и ничто не может отнять его у человека. Оно оставило нам свой мир в виде книг, портретов ушедших людей, старых вещей и воспоминаний. Именно в этот бездонный колодец и прыгнула еще молодая, 34-летняя женщина с голубыми, как у незабудки, глазами.
Иногда ей звонили коллеги, задавали дежурную фразу «как дела», и, дождавшись ответа «хорошо», тут же советовали пойти преподавать в балетную школу. Но Арина не могла слышать любое слово, созвучное с итальянским глаголом «ballo», что в переводе с итальянского означает «танцую». Она ничего не отвечала и в ответ тупо молчала. Когда собеседник на другом конце провода выдавливал из себя вымученную фразу «давай встретимся» или «я к тебе приду», Арина отвечала резким отказом, ибо не хотела видеть досадовать и завидовать вновь. А поговоривши, снова ныряла в спасительный туман прошлого.
Арина вздохнула, вытерла в очередной раз набежавшие слезы и неожиданно вспомнила страшные рассказы рыжего риэлтора о призраках, живущих в сталинских домах. Немного поразмыслив, она решила на всякий случай обстучать стены своей новой квартиры. Надев белый шелковый халат, Арина взяла молоток и принялась за это неженское дело. Но прочная кирпичная кладка, выложенная трудолюбивыми пленными немцами, издавала глухой звук, что не предполагало никаких пустот. Только несущая стена немножечко отдавала эхом при слабом ударе. За тяжким занятием Арина не заметила, как часы пробили полночь. «Как поздно. Воистину суеверие убивает время!» – подумала она.