Сжечь правду
Шрифт:
– Ух ты, какой собор! Это Дуомо? – Я кивнул, а она продолжила: – Я так понимаю, этот собор тоже представляет собой смешение стилей, как Дуомо в Милане? По крайней мере, я вижу здесь элементы готики, Возрождения и барокко.
Я не мог поверить своим ушам. Современная девушка, едва взглянув на архитектурную постройку, определяет стили, ей характерные. Почему-то мне ее ровесницы попадались обычно с гораздо более приземленными увлечениями.
– В прошлой жизни ты была еще и искусствоведом? – спросил я, сбитый с толку.
– Нет, – рассмеялась она. – Но я ведь работаю в редакции журнала, связанного с путешествиями, а до этого я училась в университете,
– Хорошо, тогда я послушаю Вас, уважаемый гид.
– Нет-нет, – мотнула она головой. – Про Комо я мало, что знаю, а про этот собор – и вовсе ничего.
– Этот собор – третий по величине в Ломбардии. Первый – это…
– Дуомо в Милане, – перебила меня Кьяра. – А второй – не знаю, – рассмеялась она, глядя на выражение моего лица.
– Второй – Чертоза в Павии. Таким образом, поскольку собор строился четыре столетия, невозможно назвать архитектора. И даже скульптуры, которые украшают фасад, тоже являются работами различных мастеров. В фигурках исторических персонажей и жителей города представлена история человечества. С левой стороны находится известная «porta della rana»9…
– Снова лягушка, – рассмеялась Кьяра.
– Эта несъедобная.
– Но что она делает на двери?
– Согласно одной из легенд, лягушка находится на уровне самого высокого наводнения, которое здесь было.
– То есть во время того наводнения она осталась сидеть на стене и закаменела? – лукаво улыбнулась Кьяра.
– Возможно, – кивнул я. – Ты можешь подойти и погладить ее. Говорят, это приносит удачу.
После того, как она приласкала древнюю лягушку, мы вошли внутрь собора. Кьяра широко и удивленно раскрыла глаза. Но что другое она ожидала от итальянской церкви? Каждая из них заставляет на несколько мгновений открыть рот от восхищения ее размерами и внутренним убранством, которое нередко даже весьма скромное, но почему-то все равно поражает. Взгляд ее был прикован к главному алтарю.
– Этот беломраморный алтарь в готическом стиле создан еще 1317 году…
– Мамма мия, какая древность… – прошептала Кьяра.
– На самом деле, его создавали на протяжении двух веков мастера из Кампьоне. В XVIII веке он приобрел элементы барокко за счет скульптур библейских персонажей.
Мы обошли все алтари, а их там целых шесть, три из которых – работы Томмазо Родари. Я постарался вспомнить все, что знал об этих алтарях из двух моих посещений этого собора в предыдущие периоды. Потом мы долго рассматривали лепнины на куполе – произведения Франческо и Агостино Сильва, а также неоклассические скульптуры, выполненные Помпео Маркези. Ну и, разумеется, гобелены XVI и XVII веков мастеров из Феррары, Флоренции и даже Антверпена, а также картины Бернардино Луини и Гауденцио Феррари.
Мы бродили по собору достаточно долго, хотя в обществе Кьяры у меня совершенно пропало ощущение времени. Мне казалось, что прошло всего минут пять, и в то же время, что прошло несколько часов. Лишь чувство голода заставило меня вспомнить о приземленных потребностях и предложить ей, наконец, покинуть собор и где-нибудь пообедать.
Когда мы вышли на улицу, я понял, что день уже превращается в вечер, и нам надо поспешить, если мы хотим забраться на маяк и в приличное время вернуться в Фопполо. Разумеется, Кьяра сразу сказала, что хочет попробовать что-нибудь типичное для этих мест. Потому я решил предложить ей missoltini – это озерная итальянская финта, которую ловят в мае, потом сушат на солнце и консервируют, выдерживая рыбки слоями с лавровыми листьями в деревянном сосуде под прессом в течении нескольких месяцев. Потом эти рыбки немного поджаривают в гриле с маслом и уксусом и подают с полентой и красным вином.
Выйдя из ресторана, мы направились к фуникулеру и сели в кабинку вагончика, который начал поднимать нас на гору Брунате. Город с красными крышами неспешно удалялся, становясь игрушечным и словно прячась в объятиях холмов.
Потом мы еще долго, почти час, карабкались вверх к маяку. Естественно, что когда мы туда добрались, маяк был уже закрыт, потому что зимний вечер уже начал набрасывать на холмы свое тонкое сиреневое покрывало ранних сумерек. Мы стояли там совсем одни, а перед нами лежала головокружительная панорама, тянущаяся до самого горизонта, который неровной линией рисовал границу между небом и землей. Казалось, что мы парим над окрестностями, словно свободные чайки, и от этой мысли меня переполнило ощущение легкости и мечтательности. Я даже забыл, что хотел сделать парочку красивейших фотографий местности с высоты полета чайки.
Но потом я встретился взглядом с Кьярой. Он был до краев переполнен влюбленностью. Я не имел права даже на секунду подумать, что это хоть как-то связано со мной, потому усиленно уговаривал себя, что она влюбилась в эти умопомрачительные пейзажи. Но внутри меня создалось сумасшедшее напряжение. Я был словно наэлектризован, и мне начало казаться, что если сейчас зажглась бы спичка или зажигалка, я бы вспыхнул. И источником такой вспышки могло быть ничего не значащее прикосновение…
– Сфотографируй меня, пожалуйста, – прервала Кьяра мои бурные мысли, передавая мне свой телефон.
Когда я протянул руку, чтобы взять телефон, я коснулся – случайно – ее руки. Возможно, это был эффект присутствия на земле человека, который изобрел электричество, но внутри меня произошел электрический разряд. Казалось, что через нас пробежал импульс тока, как это бывает в фантастических фильмах. По спине у меня организованно помчались наперегонки мурашки. Мы стояли, держась за этот ее телефон и соприкасаясь пальцами, похожие на опоры линии высоковольтной электропередачи, между которыми через руки – как через провода – бежит ток высокого напряжения. И как эти опоры, мы были обречены всегда стоять на расстоянии друг от друга…
Глава 4
Хочу узнать твой любимый цвет носков
– Завтра ты уедешь, так и не покатавшись по моей вине по опасным склонам, – сказала мне Кьяра, когда мы на следующий день шли к подъемнику. – Я не могу этого допустить. Я готова к крутому спуску.
Я оценивающе посмотрел на нее. Она действительно неплохо каталась, но рисковать ее здоровьем я не мог. Если с ней что-нибудь случится, я, скорее всего, сойду с ума. С другой стороны, раз она готова, то все равно отправится на эту трассу, едва я уеду. Поэтому для моего спокойствия будет лучше, если она совершит спуск под моим присмотром.