Сжигая за собой мосты
Шрифт:
После похорон Музы мы все-таки переехали к Максу. Наша квартира навевала уныние, все здесь напоминало о недавней трагедии. Янка категорически отказывалась перебраться в квартиру бабушки, уверяя, что не сможет там спать спокойно, если мы останемся вдвоем, я-то считала, что по ночам ей не дает спать нечто другое, но в конце концов согласилась.
Прошло две недели. Янка понемногу успокаивалась, не ревела по несколько часов подряд, как в первые дни после убийства, и даже начала улыбаться. Я приписывала заслугу в перемене ее настроения Максу, Он по-прежнему проводил с нами очень много времени и заботился о нас так трогательно, точно мы ему
Стоило Максу покинуть дом, как я тоже сматывалась под любым предлогом, что вызывало у нашего нежданного покровителя вспышки раздражения.
– Если тебе куда-то надо отлучиться, скажи, я тебя отвезу, – с этого начинались все наши перепалки.
– Я что, под арестом? – возмущенно отвечала я, и мы развивали данную тему, ко взаимному неудовольствию. Я ловила себя на мысли, что все это напоминает недавние ссоры Янки с матерью, стыдила себя и призывала быть терпимей, но не выдерживала.
В один из дней я решила установить, где на курсах немецкого занимался мой отец. Не то чтобы я надеялась, что это позволит продвинуться в разгадке тайны его гибели, скорее просто не знала, как вообще подступиться к этой самой тайне.
Я дошла до ближайшего киоска, купила газету с объявлениями и, засев за телефон, принялась методично обзванивать многочисленные курсы. В так называемом Немецком доме мне повезло. Во-первых, женщина оказалась приветливой, во-вторых, в просьбе проверить, занимался ли у них несколько месяцев назад Ковальчук Александр Иванович, не увидела ничего подозрительного и не стала задавать массу вопросов, а в-третьих, попросив немного подождать, ответила:
– Да, занимался. С сентября прошлого года, сначала на ускоренных курсах, они длились три месяца, затем записался на курсы углубленного изучения языка. Заплатил за учебный год по июнь включительно, но с марта курсы не посещает. Мы ему несколько раз звонили на мобильный, но он отключен, а домашний адрес и телефон Ковальчук не оставил.
– Простите, это его дочь, меня зовут Жанна, папа погиб в марте, и я…
– Вы по поводу возврата денег?
– Нет-нет, я просто хотела поговорить с его педагогом, это очень важно для меня.
– Хорошо, оставьте свой телефон, я свяжусь с Ольгой Сергеевной, и она вам перезвонит.
Я поблагодарила и стала ждать звонка, глядя в окно. Янка валялась в шезлонге возле бассейна, Карл был где-то в доме.
«Наверняка подслушивает», – решила я с досадой. Ольга Сергеевна перезвонила примерно через час.
– Здравствуйте. – Голос звучал взволнованно или мне это показалось? – Вы дочь Александра Ивановича? Мне сказали… неужели это правда? Он погиб?
– Да.
– Господи, какое несчастье. Авария? А я-то гадаю, почему он вдруг перестал посещать курсы. Жаль, что я не знала… Какое несчастье, – повторила она.
– Ольга Сергеевна, мы могли бы с вами встретиться? – задала я вопрос. – Я хотела поговорить о папе, то есть о его занятиях.
Я ожидала, что женщина удивится и начнет расспрашивать, что конкретно меня интересует, но вместо этого она ответила:
– Да, конечно. Когда вам удобно?
– В любое время.
– Знаете что, приезжайте к нам, в Немецкий дом. У меня еще одна пара, после этого я освобожусь, и мы спокойно поговорим. Согласны?
– Да-да,
Немецкий дом находился на улице Большая Московская, это было совсем недалеко отсюда, но я все равно вышла пораньше, боясь, что явится Макс и мне придется с ним объясняться.
Особняк начала прошлого века, недавно отреставрированный, выглядел очень нарядно: цветочки в лотках под окнами, большой балкон, дубовая дверь. Я прогуливалась по соседству, выжидая время. Двери распахнулись, и на улицу повалил народ, в основном молодежь, все шумно прощались и стайками разлетались в разные стороны. Я в очередной раз взглянула на часы и вошла в здание. Внизу был гардероб, закрытый по случаю летнего времени. За письменным столом сидел пожилой мужчина и читал газету, заметив меня, посмотрел вопросительно.
– Где я могу найти Ольгу Сергеевну? – поинтересовалась я, поздоровавшись.
– Поднимитесь на второй этаж, комната номер пять, она должна быть там.
Я поднялась и стала оглядываться в поисках нужной комнаты. Дверь впереди распахнулась, и в коридоре появилась полная дама в длинной мешковатой юбке и белой кофточке, с милым лицом и короткой стрижкой.
– Кого-то ищете? – спросила она.
– Ольгу Сергеевну, – ответила я. Она посмотрела внимательно.
– Вы Жанна?
– Да.
– А я Ольга Сергеевна. Вы на папу похожи, – улыбнулась она.
– Все говорят, на бабушку.
– Значит, бабушка у вас была красавица. Идемте, аудитория свободная, там и поговорим.
Аудиторией оказалась небольшая комната с партами как в школе и доской для записей на стене. Ольга Сергеевна устроилась за столом и предложила:
– Присаживайтесь. Расскажите, что с ним произошло?
– Папа был в Италии и… Бели честно, мне тяжело говорить об этом. – Я вдруг подумала: вдруг тот факт, что его убили, ее насторожит и она проявит сдержанность?
– Я понимаю, – коснувшись моей руки, кивнула она. – Бедная девочка. Ваш отец был прекрасным человеком. Знаете, я немножко влюбилась в него. Не подумайте ничего плохого, просто… такие мужчины редко встречаются.
– Вы с ним много общались?
– В основном на лекциях, конечно. Но иногда он приглашал меня выпить кофе, тут за углом есть кафе. Просто мы дружески беседовали…
– Можно узнать, о чем вы говорили? – Она пожала плечами.
– Обо всем на свете. В основном, конечно, о Германии, я там жила два года, о немецкой литературе… Потом он попросил меня сделать несколько переводов, он сомневался в своих знаниях немецкого. Я, конечно, охотно ему помогла.
– Переводы? – насторожилась я.
– Он же собирал материалы о третьем рейхе, – с некоторым удивлением сообщила она. – Собственно, это увлечение и привело его к нам на курсы, многие документы существуют только на немецком.
– Простите, – тряхнула я головой. – Что это были за документы?
– Они касались нацистских преступников, Их деятельности на территории нашей страны, разграбления музеев, похищения различных ценностей. Если честно, не так часто он ко мне обращался, так что моя помощь была незначительной. Однажды принес письма. Вот это было интересно. Он купил их на блошином рынке, чего там только не продают… Целая пачка писем, такие трогательные. Ваш папа сам сделал перевод, но потом принес их мне. Ему все казалось, что он что-то упустил. Кстати, перевод был вполне приличный. Мы потом разбирали буквально каждое слово. Знаете, у меня было чувство, что мы пытаемся разгадать какую-то тайцу. Впрочем, так оно и было. Тайна чьей-то любви. Я все пыталась вообразить, что с ними случилось потом, как эти письма попали в Россию…