Т. 05 Достаточно времени для любви
Шрифт:
Айра Джонсон расстроился.
— Я не хотел торопить тебя, Тед. Ничего бы не случилось, если бы ты потратил несколько дней на улаживание своих дел: армию за два дня не соберешь. Я-то помню, как это пытались сделать в девяносто восьмом. Мр-рф! А может, мне съездить? В качестве твоего агента. Посмотреть, как и что. Кажется, у меня не слишком много дел.
— Нет-нет! Миллион благодарностей, сэр! Просто я вовремя не сориентировался. Рассуждал, как в мирное время, и совсем забыл о войне. Но вы наставили меня на путь истинный. И я отправил ночью письмо моему брокеру в Фриско, сообщил ему
— Я позабочусь о нем, мистер Бронсон! — сказал Брайан-младший. — Пусть стоитв моей комнате!
— Нашей комнате, — поправил Джордж. — Мы позаботимся о нем.
— Хорошо, мальчики. Тед, потеря саквояжа разобьет тебе сердце?
— Конечно, нет, мистер Джонсон. Но почему?
— Возьми его с собой. А дома сложи заново. Сейчас там у тебя белые рубашки, жесткие воротнички… Все это тебе не понадобится. Бери простые рубахи, если есть. Еще пару хорошо разношенных ботинок, в которых удобно маршировать, и носки — все, сколько есть. Исподнее. По собственному печальному опыту Moiy предположить, что они не сразу отыщут для всех мундиры. Суета, знаешь ли, и все такое прочее. И может быть, тебе придется месяц или более служить в том, что захватишь с собой.
— По-моему, — серьезно сказала миссис Смит, — отец прав, мистер Бронсон. Мистер Смит — лейтенант Смит, мой муж — тоже говорил нечто подобное перед отъездом. Он не стал дожидаться телеграммы — а она пришла через несколько часов после того, как он уехал, — потому что решил, что поначалу все будет вверх ногами. — Губы ее дрогнули. — Впрочем, он выразился более резко.
— Дочка, не знаю, что говорил Брайан, но вполне можно было выразиться и покрепче. Теду уже повезет, если он хотя бы вовремя получит свои бобы. Всякого, кто способен отличить правую ногу от левой, немедленно выделят и произведут в капралы. И никто даже не побеспокоится, как он одет. Тед, тебе придется позаботиться о себе самому, поэтому возьми с собой одежду, в которой можно работать на ферме. И ботинки должны быть удобными, чтобы не сбить ноги на первой же миле. М-м-м… Тед, ты знаешь фокус с кремом? Так делают, когда знают, что ботинки не придется снимать неделю или больше.
— Нет, сэр, — ответил Лазарус. (Дедуся, ты научил меня этой штуке — точнее, еще научишь. Здорово получается, я навсегда запомнил ее.) — Ноги должны быть чистыми и сухими. Намажь всю ступню и между пальцами кремом. Или вазелином, самое лучшее карболовым. Не жалей, накладывай густым слоем. А потом надевай носки: если есть — чистые, но и грязные сойдут. Только не забудь про них! Даже не думай надевать ботинки на босу ногу! Когда встанешь, поначалу покажется, что ты влез в бочонок с жидким мылом. Но твои ступни отблагодарят тебя за это, и грибок между пальцами не заведется. Заботься о ногах, Тед, — и не забывай
— Отец!
— Дочь, я говорю с солдатом — рассказываю о том, что может спасти ему жизнь. Если тебе кажется, что детям этого слушать не следует, пусть идут спать.
— Да, пора, — согласилась Морин. — Надо хоть самых младших уложить.
— А я не пойду в постель!
— Вуди, делай, что велит мать, и не спорь — или я согну кочергу о твою попу. И ты будешь меня слушаться, пока не вернется твой папа.
— Я не уйду, пока не уйдет рядовой Бронсон. Папа мне разрешил.
— Мр-рф! Логическую несостоятельность твоих слов можно доказать только дубинкой: другого языка ты не поймешь, Морин, начинай с младших: пусть попрощаются и отправляются в постель. А пока они укладываются, я провожу Теда на остановку.
— Но я хотел отвезти дядю Теда домой!
Лазарус решил, что настало время вступить в разговор.
— Брайан, благодарю тебя. Но не стоит лишний раз волновать маму. Автобус довезет меня почти до дома. А завтра мне придется забыть про уличный транспорт — буду ходить пешком.
— Правильно, — согласился дедуся. — Маршировать будет. Сено-солома! Выше голову, смотри веселей! Тед, отец назначил Брайана сержантом гвардии до своего возвращения. Брайан должен отвечать за внутреннюю безопасность дома.
— Значит, он не имеет права оставить пост, чтобы отвезти домой рядового. Не так ли?
— Тем более в присутствии офицера гвардии, то есть меня, и дежурного офицера — моей дочери. Кстати, пока младшие целуют тебя на прощанье, пойду найду парочку моих армейских рубашек; полагаю, они тебе подойдут. Если ты не брезгуешь поношенными вещами.
— Что вы, сэр, я буду носить их с радостью и гордостью!
Миссис Смит поднялась.
— У меня тоже кое-что есть для мистера… рядового Бронсона. Нэнси, ты не принесешь сюда Этель? А ты, Кэролл, приведи Ричарда.
— Но рядовой Бронсон еще не съел свой сандвич!
— Прошу прощения, мисс Кэролл, — сказал Лазарус. — Я так разволновался, что не могу есть. Не завернете ли вы мне его с собой? Я съем его, как только вернусь домой, чтобы покрепче уснуть.
— Давай так и сделаем, Кэролл, — решила мать. — Брайан, приведи сюда Ричарда.
Лазарус распрощался со всеми в обратном порядке, начиная с самых младших. Он подержал на руках Этель, улыбавшуюся ему младенческой улыбкой, поцеловал ее в макушку и передал Нэнси. Та отнесла девочку наверх и быстро вернулась. Чтобы поцеловать Ричарда, Лазарусу пришлось опуститься на одно колено. Ребенок явно не понимал, что происходит, но осознавал важность момента: он крепко обнял Лазаруса и, целуя, обслюнявил ему щеку.
Потом его поцеловал Вуди — в первый и последний раз, — но Лазаруса больше не смущало прикосновение к самому себе. Этот малыш не был им; он был просто маленьким человечком, о котором у Лазаруса сохранились смутные воспоминания. Он больше не испытывал желания придушить мальчишку — во всяком случае оно возникало не слишком часто.
— А эти шахматные фигурки действительно из слоновой кости? — шепотом спросил Вуди.
— Из самой настоящей. Слоновая кость и черное дерево, как на клавишах пианино твоей мамы.