Т. 06 Кот, проходящий сквозь стены
Шрифт:
— Я заказал номер три недели назад по почте, — сказал он, — и перевел вам деньги. Вот квитанция, а вот письмо с подтверждением от вашего управляющего. Разбудите его, и прекратим этот глупый спор, — он сунул письмо под нос портье. Тот посмотрел.
— Ах, так вы тот мистер Смит? Номер для новобрачных? Что же вы сразу не сказали?
— Сказал — десять минут назад.
— Прошу извинить, сэр. Носильщик!
Через двадцать минут я уже нежилась в горячей ванне с мылом — точно как в Чикаго шесть лет назад. Я чуть не заснула там, но вспомнила,
— Брайни, налить тебе ванну?
Ответа не было. Я наскоро вытерлась и обмоталась полотенцем, приняв скандальный и, как я надеялась, соблазнительный вид.
Мой галантный рыцарь спал прямо в одежде, лежа поперек кровати. У самой двери стояло серебряное ведерко с бутылкой шампанского во льду.
Я достала свою ночную рубашку — непорочной белизны и надушенную (матушкину свадебную), и пушистые домашние туфли.
— Брайан… Брайни! Пожалуйста, проснись, дорогой! Я помогу тебе раздеться, сниму покрывало с постели и уложу тебя.
— Угу.
— Пожалуйста, дорогой.
— Я не сплю.
— Конечно, нет. Дай-ка я сниму с тебя ботинки.
— Я сам, — он сел и стал разуваться.
— Хорошо, дорогой. Я сейчас выпущу воду из ванны и налью тебе свежую.
— Ты еще не выливала свою?
— Нет.
— Так я в ней и помоюсь. Миссис Смит, вы неспособны загрязнить воду — вы лишь придаете ей восхитительный аромат.
И мой галантный рыцарь в самом деле залез в мою ванну, еще теплую. Я легла в постель — и крепко уснула, не дождавшись его. А он не стал меня будить.
Проснулась я в темноте часа в два или три ночи и испугалась, что лежу в чужой кровати, а потом вспомнила.
— Брайни?
— Проснулась?
— Вроде бы, — я прижалась к нему, потом села и сняла рубашку — она мне мешала. А Брайни снял свою, и мы впервые были оба совсем нагие, и это было чудесно, и я поняла, что вся моя прежняя жизнь была лишь подготовкой к этому моменту.
После долгой, медленной прелюдии мы оба вспыхнули разом, а потом я тихо лежала под ним, полная любви.
— Спасибо, Брайни. Было чудесно.
— Тебе спасибо. Люблю тебя.
— И я люблю тебя, муж. Брайни, а где твой кот? В Цинциннати или в Ролле?
— А? Нет, в Канзас-Сити.
— Здесь? Он у кого-нибудь живет?
— Не знаю.
— Что-то я тебя не пойму.
— Ты его еще не нашла, Мо. Это котенок, которого ты мне подаришь. Свадебный подарок жениху от невесты.
— Брайни, противный! — я начала его щекотать, а он — меня.
Кончилось это тем, что Морин опять стала издавать громкие неприличные звуки. Потом Брайни почесал мне спину. Люди женятся не только для того, чтобы им чесали спину, но это тоже хорошая причина — есть такие места, которые очень трудно достать самому. Потом я почесала спину ему. И наконец мы уснули, перепутавшись, как котята в лукошке.
Морин нашла наконец свое истинное призвание, свою судьбу.
Шампанское мы пили за завтраком.
7
МЫ
Начитавшись откровенных автобиографий раскрепощенных женщин двадцатого века, особенно тех, что увидели свет во второй фазе Последних Войн, после пятидесятого года, я сознаю, что теперь должна подробно рассказать о своей беременности и первых родах: и про тошноту по утрам, и про смену настроений, про слезы и про чувство одиночества… а потом про ложные схватки, внезапный отход вод, эклампсию [92] , хирургическое вмешательство и тайны, которые я разболтала под наркозом.
92
Эклампсия — тяжелая форма позднего токсикоза беременных, возникающая во время родов и даже после них. Основным ее симптомом являются судороги мышц всего тела с потерей сознания.
Сожалею, но у меня все было не так. Я видела, как некоторых женщин тошнит по утрам — это, должно быть, ужасно, но со мной такого никогда не случалось. Моей проблемой всегда было «не выйти из графика», не набрать больше веса, чем мой доктор считал нужным. (Были времена, когда я могла убить за шоколадный эклер.)
Мои первые роды продолжались сорок минут. Если бы в 1899 году было принято рожать в больницах, я родила бы Нэнси по пути в больницу. А так Брайан сам принял Нэнси под моим руководством, и ему пришлось намного труднее, чем мне.
Потом прибыл доктор Рамси, перевязал и обрезал пуповину и сказал Брайану, что тот отлично поработал (и правда). Доктор занялся удалением последа, и бедняге Брайни стало дурно. Женщины крепче мужчин — нам приходится быть крепче.
Иногда мои схватки продолжались чуть подольше, но слишком надолго никогда не затягивались. В первый раз, само собой, никто не делал мне разрезов, и швы накладывать не пришлось.Во все последующие разы я тоже не разрешала резать себя, так что у меня там никаких рубцов нет — только здоровые мышцы.
Я племенная кобыла, так создала меня природа — бедра у меня широкие, а родовой канал гуттаперчевый. Доктор Рамси говорил, что все дело в том, как я настроена, но мне-то лучше знать. Это мои предки наделили меня генами производительницы, и я благодарна им… потому что видела женщин, сложенных не столь удачно, которые ужасно страдали, а порой и умирали в родах. Да-да, «естественный отбор», «выживает сильнейший», и Дарвин был прав — все так. Но нелегко хоронить свою близкую подругу, которую в расцвете лет погубил собственный ребенок. Я была на таких похоронах в двадцатые годы и слышала, как елейный старикашка-священник толкует о Божьей воле. У могилы я, как будто нечаянно наступила ему на ногу острым каблуком, а когда он взвыл, сказала, что это Божья воля.