Т. 1. Лирика Эдгара По в переводах русских поэтов

По Эдгар Аллан

КОЛИЗЕЙ [40]

О, символ Рима Древнего! Гробница Высоких дум, веками пышной мощи Оставленная времени во власть! Вот наконец и я, усталый странник, Я, столько дней влекомый жгучей жаждой Весны стремленья человека к знанью, Таящейся в тебе, — я, пред тобой Склонив колени, всей душой впиваю Твой мрак, твое величие и славу. Громада мертвая, веков минувших память! Молчанье, запустение и ночь!.. Я чувствую вас, чувствую вас, чары!.. Пред вами блекнет все, что в Гефсиманских Садах изведал Иудейский Царь, Все тайны, что умела извлекать Из сочетаний тихих звезд Халдея! Где пал герой, теперь колонна пала; Где гордо реял золотой орел — Полночным стражем рыщет нетопырь; Не кудри знатных дам тревожит ветер — Чертополох колышет и тростник; Здесь, где на троне золотом небрежно Покоился скучающий монарх, — Лишь ящерица призраком бесшумным Скользит при свете молодой луны. Но погоди! Ужели эти стены, Аркады, перевитые плющом, Колонн печальных почерневший ряд, Разбитый фриз, неясные карнизы И камни

серые — ужели это всё, Что нам всеразъедающее время Оставило на суд, — судьбе и мне? «Не всё! — со всех сторон несет мне эхо. — Пророческий немолчный громкий зов Всегда звучит от нас навстречу мудрым, Как солнцу песня Мемнона звучит. Мы правим самовластно и державно Умом и сердцем всех великих духом. Нет, не бессильны мы, немые камни: Не вся исчезла наша мощь и сила, Не все величье нашей древней славы, Не все волшебство, что таится в нас, Не все виденья, тайны и преданья, Не все воспоминанья, что покрыли Нас цепким и незримым одеяньем, Овеивая более чем славой».

40

Перевод Э. Гольдернесса

КОЛИЗЕЙ [41]

О, символ Рима! Гордое наследство, Оставленное времени и мне Столетиями пышных властолюбцев! О, наконец-то, наконец я здесь! Усталый странник, жаждавший припасть К истоку мудрости веков минувших, Смиренно я колени преклоняю Среди твоих теней и жадно пью Твой мрак, твое величие и славу. Громада. Тень веков. Глухая память. Безмолвие. Опустошенье. Ночь. Я вижу эту мощь, перед которой Все отступает: волшебство халдеев, Добытое у неподвижных звезд, И то, чему учил Царь Иудейский, Когда вошел он в Гефсиманский сад. Где падали герои — там теперь Подрубленные временем колонны, Где золотой орел сверкал кичливо — Кружит в ночном дозоре нетопырь. Где ветер трогал волосы матрон — Теперь шумят кусты чертополоха, Где, развалясь на троне золотом, Сидел монарх — теперь по серым плитам В холодном молчаливом лунном свете Лишь ящерица быстрая скользит. Так эти стены, выветренный цоколь, Заросшие глухим плющом аркады И эти почерневшие колонны, Искрошенные фризы — эти камни, Седые камни — это все, что Время, Грызя обломки громкой, грозной славы, Оставило судьбе и мне? А больше И не осталось ничего? — Осталось!!! Осталось!!! — эхо близкое гудит. Несется вещий голос, гулкий голос Из глубины руины к посвященным… (Так стон Мемнона достигает солнца!) «Мы властвуем над сердцем и умом Властителей и гениев земли! Мы не бессильные слепые камни: Осталась наша власть, осталась слава, Осталась долгая молва в веках, Осталось удивленье поколений, Остались тайны в толще стен безмолвных, Остались громкие воспоминанья, Нас облачившие волшебной тогой, Которая великолепней славы!»

41

Перевод В. Бетаки

КОЛИЗЕЙ [42]

О, Древний Рим! Огромный саркофаг, Где Время погребло былую славу! Здесь наконец, пройдя столь тяжкий путь, Я утолю безудержную жажду В твоих глубоких недрах, наконец Я, сир и мал, колени преклоняю Перед тобой, впивая всей душой Могущество твое, и мрак, и славу! Пространство! Время! Память о былом! Глухая ночь! Отчаянье! Молчанье! Теперь я знаю эту власть заклятий — Я знаю, что они призывней гласа, Которому внимать пришел однажды Царь Иудейский в Гефсиманский сад! Теперь я понимаю — эти чары Сильнее тех, которые когда-то Умкнули одержимые халдеи На землю смертных у спокойных звезд! Здесь, где воитель пал, — колонн обломки, Здесь, где блестел орел, — полночный сумрак Нетопыри ревниво стерегут, Здесь, где когда-то на ветру веселом Красавиц римских волосы вились, — Чертополох качается тоскливо, Здесь, где сидел разнеженный владыка Весь в золоте, — теперь на мрамор плит Свой свет усталый льет рогатый месяц, И ящерица быстро и беззвучно Мелькает словно призрачная тень. Постойте! Неужели эти стены, Поросшие плющом немые своды И испещренный трещинами фриз, — Ужели все, что долгие столетья Хранило славу, Время уничтожит И тем докажет власть слепой судьбы? «Не все, — мне отвечает Эхо, — нет! Извечно громовые прорицанья Мы будем исторгать для слуха смертных, Как трещины Мемнона источают Мелодию, приветствуя Зарю! Мы властны над сердцами исполинов, Над разумом гигантов властны мы! Еще храним мы нашу мощь и славу, Еще мы наши таинства храним, Еще мы вызываем удивленье, Еще воспоминания о прошлом Парчой нетленной ниспадают с нас И неземная слава полнит сердце!»

42

Перевод А. Архипова

КОЛИЗЕЙ [43]

Примета Рима! Пышная гробница! Здесь Время замирает, созерцая Помпезность повелительного праха! Паломником смиренным прихожу На твой порог и, одержимый жаждой (Палящей жаждой наконец припасть К истоку мудрости), в конце пути, Колени преклоняю, пораженный, — Душой впиваю сумрак твой и славу! Громада памяти тысячелетней! И Ночь, и Тишина, и Запустенье! О чары величавей колдовства, Добытого у звезд халдейским магом! О чары очистительней молитвы, Которой некий Иудейский Царь Будил когда-то Гефсиманский Сад! Где прежде был повержен гладиатор, Повержена колонна, где блистал Орел легионеров золотой, Идет вигилия мышей летучих, И пыльный шелестит чертополох, Где волосы вились патрицианок. Где восседал на троне император, По камню ящерица, точно тень, Под

месяцем скользнула круторогим. Постой, но разве эта колоннада, Изъеденная временем и ветром, — Куски карнизов, фризов, капителей, Заросшие плющом аркады, камни — Да, камни, серые, простые камни! — Единственное, что осталось мне От грозного и гордого колосса? «Единственное? Нет! — рокочет Эхо. — Рождаются в груди любой Руины Пророческие звуки, — так Зарю Приветствует сладкоголосый Мемнон! Мы правим неотступно, деспотично Великими, могучими умами, Мы не бессильны — мы не просто камни: Не иссякает наша мощь и чары, Не иссякает магия обломков, Не иссякает чудо наших линий, Не иссякает тайна наших недр, Не иссякает память, что по-царски Нас облекла — не в пурпур, не в порфиру, А в нечто большее, чем просто Слава!»

43

Перевод Р. Дубровкина

В АЛЬБОМ ФРЭНСИС С. ОСГУД [44]

Ты хочешь быть любимой! Так пускай Ступает сердце прежнею дорогой: Все, что в себе имеешь, сохраняй, А чуждое тебе — отринь, не трогай. Твой светлый ум, твоя сверхкрасота — В их единенье вечном и недолгом — Воспеть хвалу заставят все уста И сделают любовь — первейшим долгом.

К Ф — С О — Д [45]

Коль хочешь ты любовь внушать, Иди и впредь путем своим, Всегда собою будь и стать Не тщись вовек ничем иным. Ты так чиста, так мил твой взор, Краса так богоравна, Что не хвалить тебя — позор, А не любить — подавно.

44

Пер. Э. Гольдернесса

45

Перевод Ю. Корнеева

К Ф*** [46]

Любимая средь бурь и гроз, Слепящих тьмой мой путь земной («Бурьяном мрачный путь зарос, Не видно там прекрасных роз»), Душевный нахожу покой, Эдем среди блаженных грез, Грез о тебе и светлых слез. Мысль о тебе в уме моем — Обетованный островок В бурлящем море штормовом… Бушует океан кругом, Но, безмятежен и высок, Простор небес над островком Голубизной бездонной лег.

46

Перевод В. Томашевского

ПОДВЕНЕЧНАЯ БАЛЛАДА [47]

Скреплен союз кольцом, Порукою согласья, И с новым женихом Стоим мы под венцом, Но обрела ль я счастье? Супруг обет мне дал, Но голос, что от страсти У бедного дрожал, В моих ушах звучал, Как стон того, кто пал В бою у чуждых скал, Обресть мечтая счастье. Муж ласков был со мной, Но сердцем унеслась я К могиле дорогой И, воскресив мечтой Тебя, Делорми мой, Шепнула вдруг: «Постой! Вновь обрела я счастье!» Да, я сказала так, И хоть вся жизнь — ненастье, Хоть впереди лишь мрак, Сочтет отныне всяк, Что люб мне этот брак, Коль в верности клялась я: Кольцо — ведь это знак, Что обрела я счастье. Пусть душу исцелит Мне Бог от безучастья, Иль зло она свершит: Ведь тот, кто был убит И милою забыт, Обресть не может счастья.

47

Перевод Ю. Корнеева

К ЗАНТЕ [48]

Прелестный остров! с лучшим из цветков ты разделяешь нежное названье. О, сколько светлых, солнечных часов ты пробудил в моем воспоминаньи! Какого счастья дивного расцвет! Как много грез, навеки погребенных! И образ той, которой больше нет, нет больше на брегах твоих зеленых! Нет больше, и, увы! конец всему с магически печальными словами! Конец очарованью твоему! Проклятье над цветущими лугами! О, перл земли, край гиацинтов, Занте! «Isola d'oro! Fior di Levante!» [49]

48

Перевод Н. Новича

49

Золотой остров! Цветок Леванта! (ит.)

СОНЕТ К ОСТРОВУ ЗАНТЕ [50]

Нежнейшее из наименований Взял у цветка ты, полного красы! О, сколько ты родишь воспоминаний Про дивно лучезарные часы! О, встречи, полные блаженства, где вы, Где погребенных упований рой? Вовек не встретить мне усопшей девы, Вовек, — всходя на склон зеленый твой! Вовек! волшебный звук, звеня тоскою, Меняет все! Твоя краса вовек Не очарует! Проклятой землею Отныне числю твой цветущий брег, О, гиацинтов край! Пурпурный Занте! «Isola d'oro! Fior di Levante!»

50

Перевод В. Рогова

СОНЕТ К ЗАНТЕ [51]

Прекрасный остров с именем прекрасным Цветка, что всех дороже и милей. Как много зорь на этом небе ясном Ты зажигаешь в памяти моей! Как много светлых встреч — уж больше нет их! Как много помыслов, разбитых в прах! Как много ликов той, кому на этих Не быть, не быть зеленых берегах! Не быть!Увы, магическое слово Меняет все. Ушедшему не быть. Не быть!Но если не вернуть былого, То проклят будь и дай тебя забыть, Пурпурный остров гиацинтов, Занте! «Isola d'oro! Fior di Levante!»

51

Перевод В. Васильева