Т. 11 Угроза с Земли
Шрифт:
— Вот это я понимаю. Знание для человека, знающего, как им распорядиться, всегда чего-нибудь стоит. И я согласен, Луна имеет неисчерпаемый запас новых знаний. Похоже, мы сможем окупить следующий полет. Каков твой бюджет и смета?
Харриман не отвечал. Стронг внимательно вглядывался в его лицо. Ему-то каменное выражение лица Харримана говорило больше, чем строки, напечатанные крупным шрифтом. Кажется, его компаньон загнан в угол. Стронг нервничал в ожидании, однако в любую минуту готов был подыграть Харриману. Диксон продолжал:
— Судя по тому, как ты, Делос, все это расписываешь, денег на следующий шаг
Харриман пристально посмотрел ему в глаза.
— Слушай, — резко сказал он, — тебе ведь сейчас принадлежит пай Джека, так?
— Я бы не сказал…
— Ты им голосуешь, это и ежу понятно!
— Неправда, — встрял Энтенса. — Я независим. Я…
— Джек, ты проклятый лгун, — спокойно сказал Харриман. — Дэн, сейчас за тобой пятьдесят процентов. При настоящих правилах я имею право на разрешение безвыходных положений, что дает мне контроль, пока Джордж за меня. Если мы продадим тебе еще один пай, ты будешь голосовать тремя пятыми, и тогда ты — босс. Ты этого хочешь?
— Делос, я уже сказал, что верю тебе…
— Но будешь чувствовать себя куда лучше с плеткой в руке. Так вот: на это я не пойду. Скорее соглашусь, чтобы космические полеты — настоящие полеты, по установленным маршрутам — задержались еще на двадцать лет, чем выпущу из рук контроль. Я скорее соглашусь, чтобы все мы обанкротились и жили лишь былой славой, чем выпущу из рук этот контроль. Придумай что-нибудь другое.
Диксон ничего не ответил. Харриман встал, прошелся по кабинету и остановился перед Диксоном.
— Дэн, если б ты действительно понимал, для чего все это делается, я бы дал тебе контроль. Но ты же не понимаешь. Тебе кажется, что это еще один путь к деньгам и власти. Я ничего не имею против, если вы, стервятники, на этом разбогатеете. Но контроль — мой! Я хочу развивать предприятие, а не выдаивать его досуха.
Человечество устремляется к звездам, и эта авантюра поставит перед ним такие задачи, в сравнении с которыми ядерная энергия — детские шалости. Если предприятие не поддерживать с надлежащей бережностью, оно рухнет. Ты разрушишь его, Дэн! Если только я позволю тебе иметь решающий голос. Ты же не понимаешь…
Хэрримэн перевел дух и продолжил:
— Взять хоть безопасность. Ты знаешь, почему я уступил этот полет Лекруа? Думаешь, я струсил? Чёрта с два! Я хотел, чтобы корабль благополучно возвратился на Землю! Чтобы космические путешествия не получили вдобавок еще одно препятствие! Ты понимаешь, для чего нам монополия — по крайней мере, на ближайшие несколько лет? Потому, что теперь всякий там «Черт-знает-кто и Сыновья» захочет построить лунный корабль, ведь уже известно, что это вполне возможно! Вспомни первые перелеты через океан! Стоило Линдбергу [20] его перелететь, всякий, кто мог достать самую захудалую этажерку, пожелал отправиться в подобный беспосадочный полет. Некоторые даже детей с собой брали! И большей частью садились в лужу, в буквальном смысле! Вот пожалуйста, самолеты стали считаться опасными. А вскоре авиалинии при высокой конкуренции принялись гоняться за быстрыми заработками. И в результате не было ни одного газетного номера без статьи
20
Чарльз Линдберг (1902–1974), американский летчик, совершивший в 1927 г. первый беспосадочный перелет через Атлантический океан из США во Францию на самолете «Дух Сент-Луиса», преодолев 5800 км за 33 часа 30 минут.
Он замолчал. Подождав немного, Диксон сказал:
— Я сказал, что верю в тебя, Делос. Сколько тебе нужно?
— А на каких условиях?
— Твой вексель.
— Мой… Ты сказал «мой вексель»?
— Конечно, я бы хотел гарантий.
Харриман выругался.
— Я знал, что тут какой-то подвох. Дэн, ты отлично понимаешь: все, что у меня было, вложено в это дело.
— Ну, у тебя есть страховки. У тебя много страховок, я знаю.
— Верно. Но все они оформлены на жену.
— Кажется, ты говорил что-то подобное Джеку Энтенсе, — задумчиво протянул Диксон. — Стало быть, насколько я знаю твои манеры в отношении налогов, у тебя имеется хотя бы один трест с неизменным уставом, или выплаченная ежегодная рента, или еще что-нибудь, чтобы миссис Харриман в любом случае не попала в дом престарелых.
Харриман крепко задумался.
— А когда будет востребован вексель?
— В далеком, светлом будущем. Конечно, хотелось бы пунктик о небанкротстве.
— Зачем? Юридически он незаконен.
— Зато законен для тебя, верно?
— Хм-м-м… Ладно, черт с тобой.
— Тогда волоки свои полисы на свет божий — посмотрим, на сколько можно выписать вексель.
Бросив взгляд на Диксона, Харриман резко повернулся и прошел к своему сейфу. Вернулся он с целой грудой толстых папок. Они сложили стоимости полисов — сумма по тем временам вышла просто поразительная. Диксон заглянул в вынутую из кармана шпаргалку:
— Кажется, пропустили один, и довольно крупный. Вероятно, «Северо- Атлантического совместного».
Харриман бросил на него злобный взгляд:
— Кажется, пора гнать с работы всех моих служащих.
— Не стоит, — мягко сказал Диксон, — информация у меня не из вашего лагеря.
Харриман опять полез в сейф, вынул полис и добавил его к куче других.
— А мои не желаешь? — спросил у Диксона Стронг.
— Нет, — отвечал Диксон, — в этом необходимости нет.
Он принялся запихивать полисы в карман.
— Я их сохраню и позабочусь о выплатах. И, конечно же, это дело фактурирую. Можешь послать вексель и формы изменения бенефициария в мою контору. Вот твоя тратта.
Он извлек из кармана лист бумаги. Это была тратта, уже выписанная на общую сумму полисов. Харриман пристально посмотрел на Диксона.
— Порой я и понять не могу, — медленно сказал он, — кто же кого надувает?
Он перебросил бумагу Стронгу:
— Ладно. Джордж, займись. Я — в Париж, ребята. Пожелайте мне удачи.
Вышел он с видом веселым, как у щенка-фокстерьера. С захлопнувшейся двери Стронг перевел взгляд на Диксона, потом на вексель:
— Мне бы следовало его порвать…