Та, что превращает время в пыль
Шрифт:
– Тогда… Розали, ты не пойдешь сегодня со мной на свидание?
– Надо подумать… – ехидно прищурилась я. – Шучу, конечно. Пойду. Во сколько и где встречаемся?
– Я заеду за тобой, ладно? Часов в восемь. На окраине Ант-Лейка есть хороший рыбный ресторанчик, не знаю, успела ли ты там побывать.
– Нет, не была. И я люблю рыбу. – Я ослепительно улыбнулась Чаку и прошла к своему столику.
Дикси подалась ко мне и сказала, едва сдерживая смех:
– Кажется, я видела, как он покраснел. Боже, ты бы видела взгляд, которым он тебя провожал! Как думаешь, может, пока
Я на мгновение лишилась дара речи.
– Дикси, ты неисправима, а твоя наглость не знает границ!
Ничуть не обидевшись, подруга с достоинством сказала:
– Я пробивная девочка.
– Это уж точно, – посмеиваясь, отозвалась я.
Я попрощалась с Дикси до утра, и направилась в «Лавандовый приют». Дом встретил меня мягкой, как вата, тишиной. Я вообще заметила, что в этом доме все было немного иначе. Даже темнота… Есть темнота пугающая, в которой мерещатся странные звуки и тени, есть темнота мягкая, обволакивающая, которая накрывает тебя, сонную, пушистым одеялом. В «Лавандовом приюте» темнота была именно такой – как пушистый черный котенок на мягких лапках.
Я без страха бродила ночью по пустым темным комнатам – даже после того, как узнала, что в этом доме я не одна. К слову о гостях, Кристиан сегодня не появился – возможно, виной тому отдернутые шторы, сквозь которые лился солнечный свет. Я крутилась у зеркала, примиряя один наряд за другим, потом выбирая украшение.
Остановилась на красном кружевном платье с широкой юбкой и черным поясом и бантом на талии. Вспомнив Селин, добавила к образу короткие перчатки из черного кружева. Распустила волосы, глаза подвела любимыми стрелками, а губы лишь слегка тронула прозрачным блеском.
Когда приготовления были закончены, на Ант-Лейк уже опустился вечер. Я задернула шторы и, повернувшись, увидела Кристиана. Вздрогнула от неожиданности, но тут же улыбнулась, чувствуя, как учащенно забилось сердце.
– Как ты красива…
У меня перехватило дыхание – не сколько от его слов, сколько от его тона и взгляда. Парни говорили мне подобное, и не раз – но я знала, что это было лестью. Я не была красавицей – симпатичной, миловидной – да, но не красавицей, – и подобным словам не верила никогда.
Так отчего же ему, Кристиану, я готова была поверить?
– Ты все еще считаешь меня мертвой? – вырвалось у меня. Я закусила губу.
– Нет. – Он приблизился ко мне – полупрозрачный силуэт, едва осязаемый. – Не знаю. Но и я не мертв. Как тогда объяснить то, что происходит в этом доме?
– Бабушка говорила, что «Лавандовый приют» особенный. Что, находясь здесь, она могла видеть другие эпохи, наблюдать за чужими жизнями. Думаю, мы с тобой каким-то образом столкнулись в одной точке пространства. Ты живешь в своей реальности, а я в своей, и только здесь, в «Лавандовом приюте» они… пересекаются.
– Так значит ты – девушка из будущего?
– Наверное так, – я тихо рассмеялась. – А ты – парень из прошлого.
Точнее, молодой мужчина. И ко всему прочему, невероятно привлекательный – настолько, что даже его призрачность не мешала мне это понять. Я вздохнула. И почему в моей жизни все так непросто?
– И если я выйду на улицу, то не смогу тебя увидеть? – задумчиво произнес Кристиан.
– Думаю, нет. Только «Лавандовый приют» связывает нас.
– Жаль.
Я не стала уточнять, отчего, лишь грустно улыбнулась и сказала чуть виновато:
– Мне нужно идти.
Кристиан заглянул в мои глаза – своими, прозрачными.
– Я буду ждать тебя здесь.
Поразительно, как способна окрылить одна простая фраза! Закрывая дверь на замок, я думала о том, что в «Лавандовом приюте» больше никогда не буду одинока. Кристиан… он будет всегда со мной рядом.
Безумие, но следом пришло чувство вины, хотя я упорно убеждала, что винить себя мне совершенно не в чем. Кристиан из другой эпохи, нас разделяют века. У него своя жизнь, у меня – своя, и будущего у нас двоих быть не может. Просто сердце Кристиана разбито его Орхидеей, и ему лишь нужно немного тепла и человеческого общения…
Увидев меня, Чак ошеломленно замер. Засуетился, отодвигая стул. Сел сам и не знал, куда деть руки. Первые несколько минут он заметно нервничал, раз десять сказал, как чудесно я выгляжу – и это звучало искренне. Но потом за беседой ему удалось все же немного расслабиться. Чак рассказал мне о «Чайке».
– Когда отец умер, у меня опустились руки, – признался он. – Мне было восемнадцать, я еще не успел понять, чему хочу посвятить свою жизнь. Но я точно не хотел быть владельцем кафе, собирался уехать в Лашвил, учиться. Так и решил – даже нашел того, кто купит у меня «Чайку». Клайв Черс – может, ты слышала о нем.
– Да, бывала в его магазинчике.
Чак кивнул.
– Этот магазин Клайв хотел построить на месте моего кафе. Полностью разнести там все, сохранив только внешние стены. Я заказал билет в Лешвил, и перед отъездом оставалось лишь подписать необходимые бумаги и получить деньги за продажу «Чайки».
Я отправила в рот нежную форель в лимонном соусе и медленно прожевала.
– И почему ты передумал его продавать?
– В этом кафе прошло все мое детство и юность. – Чак мечтательно улыбнулся. – «Чайка» – все, что осталось у меня от отца. Я понял, что не могу так просто от этого отказаться. Отказал Клайву, вернул билет и начал все сначала. Пришлось проштудировать кучу специализированной литературы, даже записаться на пару семинаров. Несмотря на то, что я вложил в кафе чуть ли не все свои деньги, дела шли ни шатко, ни валко – мне ведь приходилось вести бизнес совершенно вслепую. Но со временем все наладилось.
– У тебя получилось, – искренне улыбнулась я. – «Чайка» – очень уютное кафе, мое любимое в Ант-Лейке.
Чак просиял.
Он действительно оказался замечательным парнем – добрым, смешливым. Когда первое смущение и неловкость прошли, мы общались так, словно были старыми друзьями. Легко шутили и посмеивались друг на другом.
Вот только отчего тогда я подспудно сравнивала Чака с Кристианом, отчего в голове не умолкали его последние слова? И почему, несмотря на то, что у нас двоих не могло быть будущего, я не могла перестать о нем думать?