Та, которой не стало
Шрифт:
Наконец Харт заметил ее, и его брови удивленно дрогнули, но он ничего не сказал. Расписавшись на фото, он поставил число и выпрямился.
– Спасибо, Вождь! – Капрал Кроу отсалютовал.
– Не за что. Удачи вам и вашему сыну… Тодду. – Он пожал копу руку, и тот ушел, бережно прижимая к груди свой трофей.
Харт снова нажал кнопку вызова лифта.
– Вы вниз, Мелина? – осведомился он.
– Да. – Она немного помолчала. – Я выдумала предлог, чтобы задержаться.
Харт кивнул.
Некоторое время они стояли молча. Наконец лифт подошел,
Когда кабина поползла вниз, она повернулась к нему.
– Я хочу извиниться перед вами за Джема, – сказала она. Харт повел широкими плечами:
– Вы ни в чем не виноваты.
– И все равно мне стыдно за него. Он вел себя как самая настоящая задница.
– Правила вежливости, по-видимому, требуют, чтобы я возразил, но я этого делать не стану. – Он улыбнулся, но она не ответила на его улыбку.
– Я хотела также сказать вам пару слов конфиденциально, полковник.
– Слушаю вас. – Он слегка наклонился к ней. – Что вы хотели мне сказать, Мелина?
– Я хотела сказать вам, что вы – трус, полковник Харт.
– Что-о?.. – Его голова дернулась, как от пощечины.
– Вы трус, полковник. Вы дрожите за свою шкуру, как… как я не знаю кто!
– Я слышал, что вы сказали, – сказал он зло. – Может быть, вы возьмете на себя труд объяснить?
– С удовольствием. – Лифт остановился на первом этаже, но ни один из них не двинулся с места. – Быть может, Джем поступил не очень красиво, когда бросился на вас с кулаками, но по сути он был прав. Вы лжец, полковник! – И прежде чем он успел возразить, она добавила: – Вы струсили, когда Лоусон задал вам конкретный вопрос!
– Какой вопрос?
– Он спросил, переспали ли вы с Джиллиан, и вы ответили – нет. Вы солгали, Харт. Я знаю это точно…
ГЛАВА 12
Вернувшись в свой номер в «Мансоне», Харт швырнул куртку на кресло и направился к мини-бару. Больше всего ему хотелось выпить хорошую порцию бурбона, но, поразмыслив, он ограничился водкой с тоником. Держа стакан в руке, он вернулся к дивану и, с размаху опустившись на подушки, сделал огромный глоток.
Только после этого он перевел дух, но облегчения это ему не принесло. Воздух, который он с силой втягивал в себя, хранил тонкий аромат духов Джиллиан. А именно сейчас он предпочел бы обойтись без такого рода напоминаний.
Из горла его исторгся короткий, сухой звук – не то кашель, не то сдерживаемое рыдание. Впрочем, Харт тут же выпрямился и некоторое время сидел неподвижно. Потом он осторожно поставил стакан на край журнального столика и, упершись локтями в колени, обхватил голову руками. Отчаяние опустилось на него, словно освинцованное покрывало, подобное тем, что они использовали при работе с источниками радиации. Душное, тяжелое, непроницаемое… О господи!..
Закрыв глаза, Харт медленно выдохнул воздух. Как это могло случиться, думал он. И почему именно с ним? Каких богов он прогневал?
Нет, плакать он не будет. Герои-астронавты не плачут. Какой мужчина станет оплакивать женщину, которую он знал всего несколько
Он не уронил ни слезинки, но, когда он открыл глаза, горло го все еще сжималось, а ресницы были влажными.
Взяв в руки бокал, Харт сделал из него небольшой глоток. Он вспоминал последние слова Мелины и пытался разжечь в себе спасительный гнев. Она швырнула ему перчатку прямо в лицо и, пока он разевал рот и хлопал глазами, вышла из лифта. Каждый дюйм ее прямой спины и гордо поднятая голова буквально кричали о презрении, которое она к нему испытывала. Когда же он опомнился и попытался догнать Мелину, чтобы объясниться, его отвлек полицейский, поджидавший его в засаде, чтобы вручить квитанцию о штрафе за неправильную парковку. Квитанцию пришлось оплатить сразу – на первом этаже полицейского управления было для этого специальное окошечко. Когда же он справился с этим (заодно дав автограф кассиру), Мелина уже исчезла.
Весь обратный путь до отеля Харт тщетно пытался раздуть крошечную искорку гнева, которая вспыхнула в нем в тот миг, когда он услышал обвинение. Мелина назвала его трусом и лжецом. Будь на ее месте Хеннингс, он не колеблясь задушил бы ублюдка. Харт был уверен, что у него есть все основания считать себя несправедливо обиженным, однако что-то ему все же мешало.
Совесть. Проснувшаяся совесть не давала ему рассердиться на Мелину по-настоящему, ибо в глубине души Харт знал: она права.
Ах, если бы только он смог разозлиться! Гнев был бы для него спасением. Как справедливо заметил Берчмен, Харт легко вспыхивал, однако с годами он научился сдерживать свой гнев, держать его в узде. Но то, что он испытывал сейчас, не было похоже на гнев. Это не было похоже вообще ни на что, а как, скажите на милость, он сможет контролировать себя, если понятия не имеет, какое чувство пробудилось в нем сейчас?
Он с силой потер лицо и попробовал начать с начала. Итак, красивая женщина была зверски убита в своей постели. Это, безусловно, трагедия, но при чем тут он? Его знакомство с Джиллиан было столь кратким, что Харт не видел веских оснований предаваться скорби.
С другой стороны, что-то мешало ему просто умыть руки и забыть обо всем. Быть может, это были долг и чувство порядочности, о которых говорил Лоусон? Харт всегда считал себя ответственным человеком (и окружающие это подтверждали), однако перед Управлением полиции Далласа у негр не было никаких обязательств. Тогда в чем же дело? Почему он никак не может успокоиться? Из-за Мелины? Он, конечно, был готов помочь сестре Джиллиан, но даже это не могло помешать ему побросать в сумку свои пожитки и выехать в Хьюстон.
Нет, нечто иное заставляло его остаться в Далласе и досмотреть эту драму до конца. Вот только что это могло быть? Он не знал.
Прикончив коктейль, Харт оставил пустой стакан на журнальном столике, а сам вытянулся на диване, подложил руки под голову и попытался размышлять логически. Оставив в стороне эмоции, которые только затуманивали общую картину, он решил подойти к проблеме рационально, как делал всегда во время космического полета. Харт собирался рассмотреть каждый аспект проблемы в отдельности, чтобы прийти к единственно правильному ответу.