Та третья, что всегда лишняя
Шрифт:
– Митя, чего ты расстроился? – попыталась утешить его Ева. – Подумаешь, привезли часть продуктов назад. Вот если бы не хватило…
– Ну, ты и сказанула, - усмехнулся Митя. – Если бы не хватило продуктов, тут же бы подал в отставку. Завхоз, не способный рассчитать продукты, это не завхоз, а недоразумение.
Люда, сходив с Командой на Алтай, на Приполярный Урал не пошла. Поняла бесперспективность своих матримониальных надежд. Шляться же просто так по горам женщине не хотелось. Лишившись телки, Олег впал в тоску. Вечерами сидел у костра мрачный, много курил. Ева искренне сочувствовала Командору, но его отношения к женщинам не понимала. Заботливый на маршруте, искренне пекущийся о безопасности, всегда помогающий
Девяносто восьмой год принес и неожиданное повышение по службе: Еву назначили заместительницей заведующего отделом в техническом управлении. Теперь она отвечала не только за себя, но и за своих коллег. Командировки стали более сложными, ее посылали на аварии разобраться, в чем и как подвело оборудование. Дважды она ездила и за рубеж закупать новую технику. К ее радости, командировки не совпали со слетами, не испортили они ей и следующий сезон. А сезон выдался интересным не только походами, но и новичками. В Команду пришли аж четверо новичков. Надо сказать, что оба молодых человека Еве не понравились. Чересчур уж были они заносчивы для новичков. Особенно Петя Самойлов. И это при том, что именно он чуть не провалился на проводимом Арнольдом в мае тренировочном походе. Иное дело молоденькая студенточка Оля Стойко и тридцатидвухлетняя Нина Рязанцева. Дружелюбные, открытые. Ева и расстроилась из-за того, что Олег сразу же стал обращаться с обеими как с телками, и порадовалась тому вниманию, какое Командор оказывал старшей из женщин. Может сладится у них? На своей личной жизни Ева уже потихоньку ставила крест.
Красавец Боря Кацман, второй из новичков-мужчин, поначалу держал себя с Евой заносчиво. Баловень судьбы, он искренне считал, что никакой особенной премудрости в горном туризме нет. При и при себе с рюкзаком то вверх, то вниз. Но, обмишурившись сперва на крутом спуске, а потом и на переправе, он стал вести себя тише. А на третий день похода вечером тихонько попросил Еву стать его наставницей. Ева нехотя – уж больно не импонировал ей Боря – согласилась. И к концу похода они сдружились. Причем больше внимания выказывал Боря, что радовало молодую женщину: попытка признания Володе в любви никак не забывалась. К концу второго похода уже и другие – Арнольд, Лёня, Миша – приметили близость в отношениях Евы и Бори, искренне радовались за подругу. В том походе сложилась и вторая пара: Миша и Оля. Настолько сложилась, что через три дня после возвращения в Москву молодые люди подали заявление. Боря же к досаде Евы с объяснениями не торопился, хотя охотно стал бывать у Штернов. И повторилась история с Никитой. На этот раз разлучницей стала Римма, младшая сестра Евы. Завидовавшая красоте, уму и карьерному успеху старшей сестры, она приложила все усилия для того, чтобы увести Бориса. И преуспела в том. Выслушав попреки Евы, Римма с издевкой бросила сестре в лицо жестокие слова:
– А ты та третья, что лишняя. Такой всегда и будешь. Ты слишком сильна и успешна для мужчин.
Ева вздрогнула как от пощечины, повернулась и выбежала из комнаты. В спину ей ударил Риммин торжествующий хохот.
Через полгода Римма и Борис поженились. А вскоре родители Бори собрались уезжать в Израиль. Молодые решили ехать с ними.
– Оставаться жить в России глупо, - безаппеляционно
Римма согласно покивала головой и отправилась к своим родителям, дабы порадовать их. Но понимания она не нашла. Матвей Соломонович и Марина Леонидовна, родители сестер, любили свою Родину и не мыслили жизни на чужбине. Отвергли они и блестящую задумку Бориных родителей: продать свою квартиру на Ленинградском проспекте, а самим переехать в принадлежащую семье Кацман двушку в хрущобе на окраине Москвы.
– Мама, пойми: нам надо устроиться в Израиле, нам нужны эти деньги! – истерично кричала Римма. – Ты что, не хочешь счастья своим внукам?
– Я не верю в счастье на чужбине, - сдвинув брови, сказала Марина Леонидовна. – А внуки… Мои внуки, Евины дети, будут жить в России. И им отойдет эта квартира.
– Ну-ну, - зло сказала Римма. – Евке уже скоро двадцать девять, а нет и намека на замужество. Я же замужем и жду ребенка. Почему ты видишь очевидного: твоя любимица Ева – пустоцвет.
Марина Леонидовна с презрением посмотрела на младшую дочь и, ничего не ответив, вышла из комнаты. Следом за женой ушел и Матвей Соломонович. Римма и Боря торопливо собрали свои вещи и, громко хлопнув дверью, ушли. Навсегда.
Через три часа позвонила Ада Иосифовна, мать Бори.
– Матвей, как ты мог так гнусно поступить со своей дочерью?
– горестно сказала она. – Пусть твоя Марина, она вообще выродок какой-то. Но ты? Ты же из хорошей еврейской семьи. Да, из-за своей жены ты не можешь уехать в Израиль. Но твой долг как еврея помочь своей младшей дочери…
– Ни вы, ни Римма для меня более не существуете, - прервал ее Матвей Соломонович. – У меня одна Родина – Россия. И предавшие ее мне не родня. Не звони нам больше.
Он положил трубку, отключил телефон и выключил мобильник.
– Матвей, как же так получилось? – грустно сказала Марина Леонидовна мужу, когда, успокоившись, они все втроем собрались за вечерним чаем. – Растили ее, воспитывали, стараясь привить только хорошее. А выросла мерзавка, способная променять Родину на чужеземную похлебку.
– Увы, в семье не без урода, - тяжело вздохнул Матвей Соломонович. – Но у нас есть дочь, настоящая дочь, которая не опозорит наших седин.
И он обнял Еву за плечи. Девушка прижалась к отцу, утешая его. Сейчас она была рада несложившимся отношениям с Борей. Жизни без России, на чужбине Ева не мыслила. Она с ужасом поняла, какой бы мукой, бедой обернулся ее брак с Борисом. Все, хватит с меня романов, твердо решила она. Пусть не будет надежд, но и не будет разочарований. Более третьей лишней я не буду, хлебнула сего сполна. У меня есть родители, работа, горы, друзья. Разве этого мало?
Отъезд Риммы в Израиль лишил Еву похода: проводив младшую дочь, на чужбину родители слегли. Ева металась между работой, больницей и домом. Известие, что и другие члены Команды в этом году по разным обстоятельствам не смогли идти в поход, что Олег отправился на Хамар-Дабан один, потрясло Еву. Эх, если бы она узнала об этом чуть раньше. Три недели отсутствия Олега стали для Евы настоящей пыткой. И какой же радостью было услышать в трубке его усталый, такой знакомый голос.
– Ты вернулся?! – радостно воскликнула Ева. – Как поход?
– Прошел, - коротко ответил Олег.
И в этом кратком ответе, в голосе, которым было произнесено это «прошел», прозвучало столько, что Ева не стала расспрашивать. Все было и так понятно.
И в следующем году Еве не удалось вырваться в горы. В середине мая начались у нее долгие и трудные командировки, связанные с модернизацией нефтепроводной системы.
– Чую, грядет тебе повышение, - подшучивал Матвей Соломонович над дочерью, встречая ее из очередной командировки.