Табакерка императора
Шрифт:
— Тоби, — спокойно спросила Елена, — а что такое случилось вчера вечером?
Она повернулась и протянула руку в сторону мосье Вотура. Елена сейчас, кажется, была спокойнее всех остальных членов своей семьи, явно чуявших ловушку.
— Мосье Вотур, — вздохнув, продолжала Елена, — дайте я вам расскажу. Вчера мой сын явился домой поздно. Он вбежал сам не свой…
— Это же, — в отчаянии перебил ее Тоби, — не имеет никакого отношения к папиной смерти.
— Я еще не легла, я бы все равно не уснула, и я его спросила, не выпьет ли он чашку какао. А он не ответил
— Только я и смогла из него вытянуть, что у них вышла какая-то ужасная ссора с Евой и он ей объявил, что больше не желает ее видеть.
Мосье Вотур потирал руки. Снова белый сноп ворвался в окно.
— Ага! — пробормотал следователь. — А он не сказал вам, мадам, где он был?
Елена недоуменно посмотрела на него.
— Нет, а что?
— Дом семнадцать, по рю де ла Арп. Он ничего про это не говорил?
Елена покачала головой.
Дженис и дядя Бен не сводили глаз с Тоби. Чуткий наблюдатель уловил бы легкую кривую усмешку, мелькнувшую на губах Дженис, но юная особа, принявшая на пустой желудок четыре коктейля, тотчас согнала ее с лица и опять стала глядеть пай-девочкой. Дядя Бен ковырял перочинным ножиком пустую трубку; поскребывание ножа, по-видимому, ужасно действовало на нервы Тоби. Но Елена, кажется, ничего не замечала и продолжала изливаться:
— С Евой поссорился — это уж, знаете, последняя капля. Я глаз йе сомкнула, все думала, думала. А потом я в окно увидела, как она вернулась домой уже утром, и провожал ее этот довольно неприятный господин, про которого говорят, будто он чуть не гений в медицине. А тут ее еще вдруг арестовали! Есть тут какая-то связь? Да скажите же нам наконец, что происходит?
— Присоединяюсь, — вставил дядя Бен. Мосье Вотур сжал челюсти.
— Значит, ваш сын так ничего и не рассказал вам, мадам?
— Я уже сказала.
— Даже об обвинениях, выдвинутых мадам Нил?
— Обвинениях?
— Что кто-то из вашей семьи, кто-то в коричневых перчатках тихонько вошел в кабинет сэра Мориса и убил его?
Все затихли. Тоби, опершись локтями о колени, спрятал лицо в ладонях; он отчаянно тряс головой, как бы отгоняя самую возможность подобного предположения.
— Так я и знал, что эти коричневые перчатки рано или поздно всплывут, — поразительно спокойно заметил дядя Бен. Он, по-видимому, что-то прикидывал в уме. — По-вашему, она… видела?
— Ну а если она видела, мосье Филлипс?
Дядя Бен сдержанно улыбнулся.
— Если бы она видела, вы бы не стали гадать. Вы бы стали сажать. Стало быть, она не видела. Убийца в семье, а? Ну и ну!
— Чего уж тут скрывать, — выпалила Дженис. — Всем нам приходила такая мысль.
Совершенно потрясенная, Елена смерила ее взглядом.
— Мне так вовсе не приходила, Дженис, детка! Ты в своем уме? Да мы, видно, все тут с ума посходили!
— Послушайте, — начал дядя Бен и пососал пустую трубку.
Он дождался, пока все посмотрят на него с той снисходительностью, которую всегда вызывали его суждения, не касающиеся хозяйственных поделок. Он насупился и с мягкой настойчивостью продолжал:
— Зачем строить из себя наивных простачков? Да, конечно, мы все обдумали! Господи! — Все так и напряглись, пораженные переменой в его тоне. — Хватит строить из себя благовоспитанное семейство! Пора поговорить по душам… если у нас еще есть души.
— Бен! — крикнула Елена.
— Дом был заперт. Двери и окна. Никакой это был не грабитель. Тут не надо быть сыщиком, чтоб догадаться. Так что, либо Ева Нил виновата, либо кто-то из нас.
— И неужели же ты думаешь, — спросила Елена, — что ради благополучия совершенно чужой женщины я стану топить своего родного человека?
— Положим, — возразил дядя Бен, — но зачем же тогда лицемерить? Зачем же тогда прямо не сказать, что ты веришь, что это сделала она?
Елена страшно разволновалась.
— Потому что я привязалась к девчонке. И у нее куча денег, а они могут очень пригодиться Тоби. Верней — могли бы, не грызи меня мысль о том, что она сделала это с Морисом. Но мысль эта меня грызет, что уж тут греха таить.
— Значит, ты веришь, что Ева виновна?
— Не знаю! — отчаянно крикнула Елена.
— Возможно, — заметил мосье Вотур холодным, строгим, четким голосом, мгновенно приведшим их в чувство, — вскоре мы получим кое-какие разъяснения… Войдите!
Дверь в холл приходилась прямо напротив окна, смотревшего на запад, и луч маяка, врываясь в кабинет, всякий раз оставлял на ней моментальный снимок запыленного стекла. Кто-то постучался в эту дверь, и в ответ на приглашение мосье Вотура в комнату вошел Дермот Кинрос.
Его озарил уже уходящий слепящий сноп. Хоть Дермот прикрыл глаза рукой, все успели заметить в яркой вспышке лицо, полное сдержанного гнева, опасное лицо, тотчас принявшее под любопытными взглядами то выражение беспечной общительности, которое было свойственно ему на людях. Он отвесил общий поклон, а затем подошел к следователю и по французскому обычаю обменялся с ним рукопожатием.
Мосье Вотуру была чужда изысканная обходительность мосье Горона.
— Не имел чести видеть вас, мосье, — холодно сказал он. — С тех пор, как нас представили друг другу вчера вечером, перед тем, как вы отправились на рю де ла Арп с одним весьма любопытным ожерельем.
— С тех пор, — сказал Дермот, — многое переменилось.
— Я думаю! Эти ваши новые данные… да, в них, безусловно, что-то есть. Итак, пожалуйста! Приступайте! — Он взмахом руки указал на Лоузов. — Гладьте их против шерстки, ну! А там — увидим.
— Мосье Горон, — продолжал Дермот, искоса поглядев на все семейство, — сейчас приведет сюда мадам Нил. Вы разрешите?
— Разумеется, разумеется.
— Что касается ожерелий, то мосье Горон сказал мне, что тут у вас оба экземпляра?
Следователь кивнул. Выдвинув ящик стола, он вынул оттуда два предмета. Снова ворвавшись в окно, луч маяка вызвал к жизни два ряда змеящихся по столу сверкающих точек. Ожерелье из бриллиантов и бирюзы и подделка, на первый взгляд неотличимая от него, лежали рядом. Ко второму была привязана карточка.