Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
Задумавшись о чем-то, девчонка встала у соседней раковины и тоже включила воду, явно планируя вымыть руки. Но сперва она принялась поправлять свои длинные темные волосы, пропуская их между пальцев.
Наблюдая за этой картиной, Каримов нахмурился и остервенело стиснул край каменной столешницы, в которую как раз и были встроены умывальники. Сердце толкнулось о ребра и затарахтело в груди с чудовищной мощью. Почувствовав неладное, Юля встрепенулась.
Их взгляды (ее — испуганный, потерянный, его — презрительный, озлобленный, тяжелый) схлестнулись в зеркальном отражении, и изумленный вздох сорвался с пухлых сочных губ девушки.
Вздрогнув, она застыла на месте, подобно каменному изваянию.
Карие глаза цвета виски увеличились до невероятных размеров.
А расширившиеся зрачки заволокли почти всю радужку.
«У Володьки-то губа не дура! Охрененная сучка! Просто охрененная!»
От досады мужчина сильнее стиснул пальцы и сжал зубы.
Заметив данный жест, Юля взволнованно пискнула. Тихо и неразборчиво. Секунда. Другая. Третья. Наконец, будто сбросив с себя оцепенение, она медленно попятилась назад. И это окончательно выбило его из равновесия.
«Не сегодня, девочка! Не сегодня!»
— Ты же в курсе, — прогромыхал он, вынуждая ее остановиться и посмотреть на него, — что Назимов женат? У него есть жена, понимаешь?
— Да! — подтвердила она, нервно переминаясь с ноги на ногу.
— И тебя ничего не смущает? — развернулся к ней лицом.
— Нет, — недоуменно. — Почему меня должна смущать его жена?
— Действительно! — ядовито выплюнул Марат, испепеляя девчонку диким взглядом. Юля поглядывала на него с опаской, молча. И правильно делала. Он был сейчас слишком зол и едва себя контролировал. А когда она предприняла очередную попытку уйти, Каримов окончательно сорвался.
Рвано дыша, он в два шага настиг девушку. Схватив за шею, грубо развернул к себе лицом и яростно набросился на ее рот. Гневно и обиженно.
В первые секунды она не сопротивлялась — очевидно, оказалась шокирована происходящим. Пользуясь этим, Марат жадно сминал ее мягкие губы своими жесткими. Дурея от вседозволенности, одной рукой фиксировал ее голову, а другой крепко прижимал Юлю к себе. Но даже сквозь слои одежды он ощущал жар ее тела. В какой-то момент она робко ответила ему, и Каримов глухо зашипел ей прямо в рот. Ее крохотная инициатива воспламенила его, как кучку пороха. Тишину пространства разрезал чей-то мучительный стон. Чей именно, разобрать было нереально. Однако, на девушку он подействовал отрезвляюще — влепив Марату звонкую пощечину, Юля начала вырываться.
— Отпустите! Не прикасайтесь! Никогда ко мне не прикасайтесь!
— Успокойся! Я не собираюсь тебя насиловать!
— НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! МЕНЯ НЕЛЬЗЯ ТРОГАТЬ!
«Ах, ну конечно! Ты же у нас — собственность Назимова!»
Закипая от бешенства, мужчина ослабил хватку:
— Почему?
— Потому что я этого… не хочу! Может, вы мне противны? Вы об этом не подумали? Кто вообще дал вам право набрасываться на меня?
«Ну надо же! Какие мы брезгливые!»
Тем не менее ее слова страшно ударили по его самолюбию. Задели за живое.
Марат отшатнулся от нее как от прокаженной. Жадно поглощая кислород, отступил на шаг. В следующий миг дверь уборной распахнулась.
На пороге растерянно замерла одна из танцовщиц.
Девушка смотрела то на одного, то на другую и не знала, что делать.
Каримов прожег Юлю испепеляющим взглядом.
«Противен, значит? Ладно! На тебе свет клином не сошелся!»
— Привет, Карина! — через силу улыбнулся стриптизерше, к услугам которой прибегал уже не раз. — Составишь мне компанию в одной из комнат?
Та заторможенно кивнула. А после уточнила.
— А тебе приват или…
— Или! — буркнул он коротко, раскрывая одной фразой все свои намерения.
Затем Марат схватил Карину за руку и быстро потащил прочь. Но даже когда танцовщица извивалась на нем, будучи полностью обнаженной, Каримов все еще ощущал на губах вкус той темноволосой бестии. И он был слаще греха.
Глава 3
«Ты зажмурься и лети… на качелях до луны, — в голове засела строчка из песни, которая несколько раз играла сегодня в клубе. — Короли вечерних улиц манят за собою умников и умниц… Дарят розы-пистолеты, продают билеты… на качели до луны…»
В студенческое общежитие Юля вернулась в пятом часу утра. После всего произошедшего абстрагироваться и доработать смену до конца было адски трудно. Она стала до безобразия рассеянной, путалась даже в элементарных заказах посетителей. Более того, каждую секунду рисковала нарваться на дополнительные неприятности — уже финансовые. Ибо поднос с посудой так и норовил выскользнуть из ее ослабевших пальцев. У нее страшно дрожали руки. Колени подгибались. А что в душе творилось, одному Богу известно.
Там был шторм. Десятибалльный ураган. И полнейшая прострация.
«Зачем он это сделал? Зачем поцеловал меня? Сумасшедший какой-то!»
Юля до чертиков боялась его… этого мужчину с диким взглядом и бесцеремонными манерами. Ей казалось, будто он опасен для нее.
Очень опасен. И она ощущала эту опасность всем своим естеством.
Каждой клеточкой тела. На уровне интуиции.
На уровне подсознания. На самом примитивном животном уровне.
Ее инстинкт самосохранения в его присутствии… просто зашкаливал.
Но было и еще кое-что. Кое-что знакомое и крайне болезненное.
Слишком уж похожее на горечь разочарования. Еще одного разочарования.
Стало мерзко до дрожи. И обидно вроде бы. Совсем чуть-чуть. Малость.
«Все мужики — гады! И этот такой же! Нет, этот даже хуже! Сперва меня целует, а спустя секунду уже у Карины приват заказывает! Да какой, на фиг, приват? Они там… он открытым текстом сказал… чего хочет!»
Нет, Попова реально смотрела на вещи, когда устраивалась на работу в ночной стриптиз-клуб. Она прекрасно понимала — у всего есть обратная сторона. Особенно у подобного рода развлечений. Взрослых развлечений. Тем не менее ее уверяли — в этом заведении никто никого не заставляет. Никого ни к чему не принуждают. Все происходит на добровольных началах. А главное, по взаимному согласию. И все же Юля засомневалась.