Таёжная фея
Шрифт:
Ты прекрасная, нежная женщина,
Но бываешь сильнее мужчин.
Тот, кому ты судьбой обещана,
На всю жизнь для тебя один.
Э. Асадов
Глава I
Она гнала зверя по тайге несколько часов без остановки. Идти было тяжело по свежевыпавшему снегу через сугробы и завалы, широкие охотничьи лыжи тонули в пушистом снегу, и казалось, что она не идёт, а плывёт. Огромный матёрый волк, тоже выбившийся из сил, уже не мог уйти от неё далеко, но всё ещё держался на расстоянии, время от времени оборачиваясь и скаля на неё пасть, обнажая свои огромные жёлтые клыки. Александра не могла себе позволить стрелять наобум, зарядов было считанное количество, а она для себя решила, что загонит
Сашка с детства ходила с отцом на охоту, он её научил метко стрелять и тому, как выжить в тайге, как правильно ставить силки на зверушек. У него всегда были самые лучшие шкурки, потому что он мог белке в глаз попасть. Отец научил её всем охотничьим премудростям. Но однажды отцу повстречался зверь, поднятый из берлоги зимой охотниками, он блуждал по снегу, был голоден и опасен, а у него оставался один-единственный патрон, отец возвращался домой с добычей. Медведь вышел на него неожиданно, когда он остановился, чтобы крепче привязать добычу, поставил лыжные палки надел на них рукавицы и только наклонился к санкам, как услышал шум ломающихся веток. Резко распрямившись, Матвей Ильич почувствовал зловонное дыхание медведя, попытался вытащить охотничий нож из ножен, но не смог, медведь навалился на него и в один миг лапой снял с него скальп и начал рвать, злобно рыча.
Когда в деревне собрали охотников на поиски Матвея Ильича, все, кто имел хоть какой-то охотничий опыт, пошли в тайгу. Нашли место, где случилась с ним беда на третьи сутки поисков по санкам и лыжным палкам, на которые были надеты его рукавицы с вывязанным указательным пальцем для курка. Собрали останки в мешок, загрузили его на сани с его же добычей и отправились в обратный путь.
Дома его ждали дочь и жена, которая от переживаний слегла с давлением. Сашка, его дочь, которую он воспитывал, как парня, потому что Бог сына не дал, когда привезли отца в мешке, только погладила мешок и, не уронив ни единой слезинки, отправилась копать могилу. Деревенские мужики помогли ей кто чем мог: кто домовину готовил, кто яму копал, а женщины обед поминальный готовили, так всем миром и помогли Сашке с матерью. Вера Николаевна даже на поминки не смогла встать с постели. Когда все разошлись, Сашка убрала со стола, вымыла посуду и села рядом с матерью. Мать погладила её по руке и прошептала:
– Как же мы теперь будем жить, доченька? Из всех запасов у нас осталось только то, что мужики нашли в санках: несколько соболей и колонков. Какое-то время мы сможем на вырученные за них деньги прожить, а что дальше делать, не знаю. Мы даже не можем отсюда уехать, потому что у нас нет на это денег.
– Мама, всё будет хорошо, ты только выздоравливай. Я буду ходить на охоту, и всё у нас будет. А эти шкурки мы продадим и купим продуктов, пороху, дроби и патронов. Охотники не хотели её брать на облаву, но она настояла:
– Если не возьмёте с собой, я пойду без вас.
Им пришлось согласиться, потому что они знали упрямый нрав отца, а дочь вся в него пошла, и Сашка отправилась с ними.
Они ещё на подходе к кромке тайги заметили матёрого, который далеко от деревни, видимо, не уходил, и пошли за ним, кто-то стрелял, кто-то кричал «не стрелять!» Стрелять вскоре перестали, потому что кто-то вырвался вперёд, кто-то слегка отстал и стрелять было опасно. Мужики бежали всё медленнее, стали чаще останавливаться отдохнуть. Впоследствии выяснилось, что ни один охотник из деревни не решился гнать зверя так долго, как Сашка. Вначале охотников-добровольцев было пятеро самых отважных, но время от времени кто-нибудь отставал, а потом и вовсе возвращался домой, Александра же всё бежала и бежала за зверем. Она уже давно скрылась из глаз охотников, принимавших участие в облаве, и двигалась как заведённая, просто видела цель и пыталась её догнать. Александра уже вся была покрыта инеем, нижнее бельё всё мокрое, подшлемник, надетый под шапку, закуржавел, и сейчас ей останавливаться нельзя было, иначе быстро замёрзнет, и она продолжала двигаться.
Матёрый был силён и первое время легко большими прыжками бежал по свежевыпавшему снегу, запутывая следы и петляя по кустам. Но чем дольше он бежал, тем труднее ему становилось, а Саша не отставала, решив во что бы то ни стало догнать зверя. Она чувствовала, что силы на исходе и ей надо бы остановиться и немного передохнуть да чайку горячего выпить, а ещё хорошо бы хоть чуть-чуть подкрепиться, а зверь никуда от неё не денется, она его по следам найдёт. Однако охотничий азарт гнал и гнал её вперед, в горле пересохло, по спине пот стекал ручейками, но она как заведённая шла и шла вперёд, подгоняемая азартом.
Когда стали наступать сумерки, она шла уже из последних сил, по инерции переставляя ноги, и смотрела вперёд, чтобы не потерять зверя из виду. Она видела, что матёрый тоже выдохся и уже не бежит по глубокому снегу так резво, как вначале. Поняв, что скоро стемнеет, она стала думать о ночлеге.
Александра присмотрела полянку и остановилась, осматривая место для ночёвки. Сняла с себя рюкзак, повесила его на ветку дерева на краю полянки и пошла собирать хворост, потом наломала сухостоя, в рюкзаке у неё были охотничьи спички и сухой спирт, развела костёр. Хворост весело взялся огоньком. Она вытащила консервы, открыла банку охотничьим ножом и поставила её на огонь, чтобы согреть, а сама села поближе к костру, повернувшись к нему спиной, чтобы подсушить на себе одежду. Через некоторое время, сняв банку с углей, она поужинала, вытащила из рюкзака термос, попила уже почти остывшего чаю с травками, приготовленного дома, не забывая подбрасывать в костёр сухостой. В лесу уже давно было темно, Александра разбросала угли костра, чтобы они быстрее потухли, и, дождавшись, когда не останется ни одного тлеющего уголька, накрыла их заранее приготовленным лапником, легла на него, а сверху прикрылась спальным мешком, внутрь не полезла, чтобы, если вдруг кто-то задумает напасть, успеть среагировать. Снизу прогретая костром земля грела, и её быстро разморило, к тому же усталость давала о себе знать. Она боялась спать и решила, что только полежит, отдохнёт, а то целый день на ногах, ноги аж гудят, и только успела подумать, что спать ей нельзя, как тут же словно провалилась.
Волк продолжал бежать из последних сил, он даже не бежал уже, а трусил, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на своего преследователя. Увидев, что погоня за ним продолжается, он устремлялся вперёд и, даже когда не увидел за собой человека, всё равно продолжал бежать. Силы его стали покидать, и он, оглянувшись в очередной раз и не увидев преследователя, стал искать укромное место, где бы мог залечь и отдохнуть, хотя голод давал о себе знать. Ему сегодня не повезло, и он не успел в деревне поесть, когда на него началась облава. Волк забрался в кусты и, свернувшись, лёг под раскидистый куст. Закрыв глаза и задремав, он время от времени вздрагивал, ему всё ещё казалось, что облава не закончена и его окружают со всех сторон люди. Забывшись тревожным сном, он проспал до рассвета.
Ещё только чуть-чуть развиднелось, а голод его поднял и погнал искать пищу. Волк встал, повёл носом из стороны в сторону и побежал по своим следам обратно, в сторону, откуда доносился слабый запах человека. Он был очень осторожен, и по мере приближения к человеку запах усиливался, и он уже не раздумывая бежал к своей предполагаемой добыче. Выбежав на полянку, где спала Александра, он стал медленно, с большой осторожностью подходить к ней. Когда приблизился на расстояние прыжка, остановился и оскалил злобно пасть, готовясь обрушиться на свою жертву. У него уже слюна капала
с языка в предвкушении плотного завтрака, глаза горели, все мышцы напряглись, он слегка присел, готовясь к прыжку…
Александра вдруг резко очнулась от сна и почувствовала, что кто-то на неё смотрит. Она открыла глаза и увидела метрах в пяти от себя волка, которого вчера весь день гнала через тайгу. Он стоял, ощерившись, и с утробным рыком смотрел на неё, выставив огромные жёлтые клыки, готовый в мощном прыжке достать свою добычу и впиться в неё своими крепкими зубами, рвать на части и насыщаться, восстанавливая силы после долгого бега по сугробам. Она буквально за одно мгновение успела увидеть, что перед ней крупный, килограммов пятьдесят, хищник; морда со страшным оскалом, могучая шея, мощная широкая грудь и сильные ноги, грязная шерсть местами висела клочьями, в глазах – агрессия. Сейчас он был хозяином положения: она лежала на спине, как поверженный враг, и волк уже запел победную песню над ней, задрав голову вверх и протяжно воя, но рано зверь праздновал победу. Александре повезло, что она спала не в спальнике. Взяв обоюдоострый нож, который ей достался от отца, лежавший сбоку под правой рукой, она резко метнула его в звериную шею, волк захлебнулся своей песней, захрипел, рухнул в снег и забился в судорогах, обливаясь кровью, которая вытекала из раны и обагряла вокруг снег, отсвечивающий голубым цветом в занимающемся зимнем рассвете. Александра сбросила с себя спальник, встала и только сейчас почувствовала, что её потряхивает и руки дрожат, она поняла, что едва избежала гибели благодаря своему чуткому сну. Подошла к волку, вытащила нож и резким движением сделала надрез на горле, чтобы кровь выбежала быстрее.