Таежные отшельники

Назаров Игорь Павлович

От Ивана Васильевича узнаем о зверях, обитающих в этих местах, о том как различить их следы на снегу, о их повадках, методах ловли и охоты, о многих других интересных подробностях таежной жизни. Неожиданно узнаем и простой рецепт приготовления самогона на костре. Сначала делают «закваску» из пшеницы или ржи и сахара. Это стоит несколько дней в тепле. Затем ведро с данным содержимым ставят на костер. Предварительно в ведро устанавливают большую миску и сверху на нее большую кастрюлю со льдом, так, чтобы она перекрыла выход из ведра. На костре жидкость испаряется, конденсируется на холодном дне кастрюли и падает каплями в миску. Вскоре чистейший первач готов. Просто и эффективно! По словам Ивана Васильевича, за час можно получить две кружки дьявольского зелья.

10 марта. В пять часов утра Иван Васильевич позвал Агафью к себе. Она очень не хотела, всячески отговаривалась, но он был настойчив. Встал, подошел к Агафье и заставил перейти к нему. Агаша выговаривала ему: «Просила тебя

жить как брат и сестра, а ты принудил. Страх, что получилось!» Став невольным свидетелем, я с самого начала слышал их разговор. Первым его начал Иван Васильевич, позвал Агашу к себе, а когда она упрекала его, то он спокойно заявил: «Ты же первая со мной заговорила. Сама звала!». Рассердившись на домогания Ивана Васильевича, Агафья твердо говорит ему: «Езжай с письмом к Максимиле (в монастырь на Енисее). Вот тебе мой приказ!» Твердый «лыковский» характер сказывается. Агафья уповает на то, что Матушка Максимила может к ней приехать, ввести ее в монашеский чин и изменить ее жизнь в лучшую сторону. Агафья говорит: «Когда накрываются (входят в чин) — единому Богу нарекутся». Это надо понимать так, что, приняв иноческий чин, можно от всего мирского отказаться, отречься от всей родни, мужа можно не слушаться, т. к. он теряет право повелевать женой.

Утро тихое, солнечное. Сверкают в белом безмолвии снежные вершины! Семь градусов мороза. Постепенно небо затягивается, день блекнет. По летоисчислению Агафьи идет 7497 год.

Иван Васильевич после завтрака ушел проверять расставленные капканы и посмотреть, где находятся волки. Дружок с охотником не пошел. Зачем идти, если у избушки еще валяются остатки мяса задранной маралухи, а бока распухли от жира. Да, видно, в этой дворняжке и не заложены охотничьи инстинкты сибирских лаек.

Мы беседуем с Агашей. Она рассказывает нам, как по Уставу и Святкам определять числа и дни недели. Лев Степанович, пытаясь понять летоисчисление, просит Агашу подробно рассказать об этом и даже включает запись на магнитофон. Но Агаша смеется: «Тут надо грамотному быть! Так ничего не понять. Ничего тут не записать (на пленку). Ничего тут не поймете!» — мягко подтрунивает она над нами.

Лев Степанович учит Агафью читать «Слово о полку Игореве», обращает ее внимание, где и как нужно делать паузы. Агаша начинает читать и точно-точно все воспроизводит, а паузы и интервалы у нее получаются еще точнее, чем у Льва Степановича. Явно ощущается тонкий музыкальный слух у таежной отшельницы. Записав на пленку чтение Агафьи, Лев Степанович включил магнитофон на воспроизведение. Агаша слушала, слушала да затем рассмеялась прикрывая рот платком. Спрашиваем: «Узнаешь?» Ничего не отвечает, только застенчиво смеется, хотя по глазам видно, что узнала свой голос. Лев Степанович хотел подарить Агафье привезенное «Слово», но она отказалась: «Нам-то это не надо». Тогда по предложению нашего писателя, Агафья подписала мне эту книгу: «Игорю Павловичу Назарову дватсать четвертаго февраля от Адама лета 7497 писала Агафия Карповна Лыкова на Еринате».

На дворе залаял Дружок, я вышел из избы. Никого не видно, ни людей, ни волков. Но козы ведут себя очень настороженно, беспокоятся, хотя кругом самая мирная обстановка. Тишина, только изредка слышны тоненькие голоса птичек. Яркий снег, солнышко, из трубы хижины вьется синий дым. Совсем близко с севера-востока слышно периодическое карканье вороны. Вдалеке ей вторит еще одна ворона. Где-то на другой стороне реки затрещала кедровка. Что их беспокоит? А вот далеко окрест разлилась барабанная дробь дятла, как звук там-тама в африканских джунглях. Далеко-далеко ответил слитым перестуком дятел. Тайга живет, обитатели ее переговариваются, передают нужную им информацию. Интересно, а почему вчера за весь день не было слышно ни одного дятла? А сегодня их много. Дружок и козы продолжают настороженно смотреть вверх на пашню. «Может, марала чуют или волка. Ворон-то все над скотиной вьется!» — комментирует происходящее Агафья.

Покончив с неотложными хозяйскими хлопотами, Агаша засела писать письмо Максимиле в Енисейский монастырь. Очевидно, не очень веря в то, что Иван Васильевич доставит ее послание Максимиле, она решила написать еще одно письмо и просит переслать его Льва Степановича. Через полчаса старательной работы с красным и синим фломастером письмо готово. «Агаша! Письмо можно прочесть или в нем секреты?» — спрашиваем мы. «Секретов-то нет. Читайте!» — смеется Агаша. Письмо написано старославянскими буквами, без знаков препинания, но смысл его вполне понятен. «Господи Иисусе Христе сыне божий помилуй нас. Аминь! Письмо на Туву от Агафьи к вообще живущим с вами. Кланяюсь вам от лица и до сырой земли и желаю вам от господа Бога доброго здоровиа и душевного спасения, в жизни благополучия. Сообщаю о себе, о своей жизни. Жива пока, но в великой теперь заботе. Неутешимая скорбь. Жила с божею помощью, жила одна, вся мысль была у меня только к Богу. Но теперь дело очень получилось, для спасения

душевного великого препятствия получилось. День и ношь в великой печали живу и о вас каждый день споминаю. Господь привев, чтобы получить от вас йиноческий чин. Прошу вашего прощения. Простите меня многогрешную за великое прегрешение, что по великой неволи мне пришлось выйти жамуж за Ивана Васильевича Тропина матушки Евстолье родной племянник и Анисиму племянник сродной, Анисим мне зять. За Анисимом на сестры двоюродны и вот такое дело. Но и Лев Степанович, который летом был у вас, и он и теперь обо мне в великой заботе. Но еще Максимиля посылаю тебе ниский трехкратный поклон, не оставте меня Христа ради. Ко мне приехать прошу вас получить от вас иноческий чин и с вами чтобы мне дожить. Не оставте меня в этой скорби. Но ещё Максимиля, когда поедешь бери с собой, что необходимо по иноческому уставу, старчество и прочее, что нужно для вас и для меня по иночески. Пока простите меня Христа ради и вас Бог простит. Жду вас на житье».

Написав письмо Максимиле, Агаша вновь возвращается к мысли, что хорошо было бы, если бы на житье к ней приехали и Линковы. Вскоре письмо-приглашение готово и для них: «Господи Иисусу Христе сыне божий помилуй нас. Аминь! Месяца февраля 24 день. С ниским поклоном Агафия Карповна Николе Алексеевичу и супруге твоей Матрене. Кланяюсь вам по нискому поклону от лица и до сырой земли и желаю вам от господа Бога добраго здоровиа и душевного спасения в жизни и благополучия. Сообщаю о своей жизни. С вашими молитвы пока в живых, слава Богу хранима Богом и добрые люди пока грешную не забыли меня. Лев Степанович с Игорем Павловичем очень беспокоятся за меня. Были летом они у меня и вот второй раз приехали, не оставили меня в великой скорби и болезни. И впереди они будут за меня беспокоится и переживать будут за меня. И вот с ними пишу письмо со Львом Степановичем отправляю и посылаю вам по нискому поклону. Если у вас Николай Алексеевич есть желание ко мне суда приехать на житье, милости просим приезжайте скорей спешне, как только если получите мое письмо и чтобы Великим постом Господь дал вам помощи приехать к Пасхе Христовой суда ко мне и мене чтобы вас дождать благополучно. Нонче картошки у меня слава Богу много, на весну и на лето нам хватит — Господь пропитает. Но впереди, если приедете, что вам нужно взять с собой привести берите сразу, чтобы нарась приехать вам на ветолете наместо. Простите меня Христа там за одно письмо адин человек мне велел написать, что не приглашай. А пока простите меня и вас Бог простит. Жду вас на житье».

Как явствует из писем, Агафья никуда не собирается выезжать с Ерината, а напротив, приглашает людей к себе. Желая вернуть себе былую независимость, душевное равновесие и спокойствие, замолить великий грех, она решила уйти из-под опеки мужа путем принятия иноческого чина. Что-то из этого получится?

Около 12 часов дня встали на лыжи и пошли с Николаем Петровичем через Еринат верх по руслу Туйдая. Мы еще не разу там не были и, конечно, нам интересно глянуть на те места. Сразу натыкаемся на множество следов зайцев. Кое-где попадаются и волчьи. Устье реки широкое с множеством занесенных в паводок огромных и перемеленных водой и скалами деревьев. Постепенно устье начинает сужаться. Яркое солнце слепит глаза. Тепло, наверное, близко к нулю.

Вскоре натыкаемся на крупный след росомахи, идущий прямо в каньон. Через полчаса подходим к высоченным «Щекам», из которых вырывается река. Сейчас река усмирена зимними морозами, течет под прикрытием белого покрывала. Углубляемся в каменный каньон. Дальше ширина его всего 15–30 метров. Скалы отвесно стоят близко-близко, а вверх уходят на десятки и даже сотни метров. Каменный коридор идет с поворотами, с наклонами, с нависающими над тобой огромными горными глыбами. Кое-где в скале вода выдолбила темные, таинственные гроты. На отвесных скалах на малюсеньких прилавочках, уцепившись красными корнями, обнимая камни, растут кедры. Местами на отвесах замечаем буро-зеленые резные листья каменного зверобоя.

Идем дальше по огромному следу росомахи, такому большому, что временами кажется, что это медвежий. Река пробила горы не по прямой, а с многочисленными поворотами. Кажется, что за очередным поворотом откроется еще что-то более таинственное или прямо на нас, мягко пружиня по снегу, выйдет огромная полосатая кошечка.

Горы все выше, а просвет все уже — метров 8–10. Каменный мешок, а ты — малюсенькая точка на его дне. Под ногами река, укрытая толстым льдом. Временами ее чуть слышно, она еле журчит. А иногда на камнях и быстринах тонкий лед, и тогда она несется со скоростью и звуком курьерского поезда. Представляю, что здесь делается в паводок! Не хотелось бы мне попасть в этот поток. Красота вокруг немыслимая! Отвесы, водопады ледяные различных цветов и оттенков, от голубого до желтого, причудливые скалы с фигурами и ликами святых. Описать это просто невозможно. Нужно видеть! Потрясенные, часто замираем в изумлении. Здесь же надо снимать фильм, чтобы все люди могли потом ахнуть от восхищения потрясающей красотой Природы! Такой ошеломляющей, дикой красоты природы я, много исходивший по нашим чудным Саянам, что-то и не припомню. Хорошо, что у Николая Петровича фотоаппарат, и мы сможем унести с собой частицу этого неповторимого мира.