Таежные встречи
Шрифт:
Крикливые гуси понесли эту новость далеко на север, в тундру и к большому морю. По горам бегали быстроногие олени и торопили всех зверей и птиц к Диеру. Неутомимые белки разбрелись далеко-далеко по тайге и всех, кто жил в ней, звали сюда, к гольцу. По всем морям и рекам плавала кета и всех рыб посылала к озёру, где жил Чудо-зверь.
Повсюду разлеталась новость. Разным говором зашумели леса, воды, все тронулись, пошли, полетели к Диерскому гольцу, где Чудо-зверь должен дать им новую жизнь.
Одни говорили, что хищникам пришёл конец. Другие уверяли всех, что Чудо-зверь запретит им питаться мясом и заставит есть траву, но были и такие,
С разных сторон, отовсюду, к гольцу подходили звери, прилетали птицы, приплывала рыба. Шли сюда и хищники. Их было так много, что и сказать даже не могу.
Первыми к озеру прилетели лебеди, и как сели на воду, сейчас же запели. Нет больше таких красивых звуков на земле, только тогда Диерские гольцы и слышали эту песню.
А в то время в своей пещере Чудо-зверь думал, как изменить худой закон тайги. Лебеди своей песней пробудили от дум Чудо-зверя, и он появился на самой вершине гольца, когда уже все были в сборе.
Кого только там не было: волк, медведь, олень, лиса, козёл, песец и даже бурундук там был — все они толпились вместе под вершиной. На выступах у скал, на маленьких полянах, сидело много-много птиц: утка, кобчик, коршун, дрозд — все сидели тесно, мирно, дружно. В озере и по большим ключам сбились рыбы, они, как другие, пришли сюда за новым законом. Все собрались Диерскому гольцу: тут были и малыши, что уцелели от хищников, были взрослые и старики. Среди всех птиц не было каряги, она жила на берегу реки и на голец не торопилась.
Как только Чудо-зверь появился на вершине гольца, — все притихли, и он сказал:
— Вам, добрые животные, обиженные законом, звери, птицы и рыбы, я дам страх, и вы будете всех бояться; а вы, хищники, получите зло, оно посеет между вами вражду…
Никто тогда понять не мог, что такое страх и боязнь, что такое зло и вражда.
Между большими камнями стали пробираться звери к вершине гольца, где стоял Чудо-зверь. Каждому хотелось первому получить дар, но заяц проскочил раньше всех. И Чудо-зверь дал ему столько страха, сколько хотел дать большим зверям. Заяц шибко перепугался, когда увидел около себя много разных зверей, все они показались ему теперь большими и страшными. Он бросился вниз, наскочил на лису и чуть не умер от испуга, затем сбил с, ног глухаря, затоптал горностая и, не оглядываясь убежал в тайгу. Все звери понять не могли, что с ним стало.
После зайца к Чудо-зверю подошли и остальные звери и птицы. Всем им Чудо-зверь дал страх, а остаток отдал рыбам. Не забыл он и про хищников, он дал им слишком много зла.
Сказать нельзя, что было тогда тут на Диере! Звери испугались друг друга, не знали, что делать. Одни убегали в хребты, другие бросились в тайгу и начали прятаться, где попало: в чаще, на деревьях, в россыпях. И никогда с тех пор они вместе уже не собирались. А птицы? Они долго-долго летали, закрывая собой небо. Они боялись сесть на землю — так много было у них страха.
Не убегали долго с гольца хищники, они в большой драке познали то, что дал им Чудо-зверь.
И вот в то самое время, когда Чудо-зверь смотрел на всех, кому он дал страх и зло, к нему подлетела каряга.
— Ты где была? — спросил Чудо-зверь беззаботную
— Я на берегу реки в камешки играла, — ответила каряга.
Шибко сердито посмотрел Чудо-зверь на ленивую птицу и сказал:
— Останешься ты, каряга, совсем без страха…
Повернулся Чудо-зверь и ушёл к себе в пещеру. За ним спустился туман и закрыл навсегда проходы к нему.
С тех пор и поныне живёт каряга без страха и напоминает всем, как в далёкие времена жила тайга.
Но там, на Диерском озере никто не видел кету; её путь был далёк-далёк, вокруг морей, и она не поспела к озеру даже к концу раздачи страха. Чудо-зверь, уйдя в пещеру, разрушил путь к себе, и осталась кета по другую сторону гольца. Она ищет и по сегодняшний день проход в то озеро, где Чудо-зверь должен был дать ей другую жизнь. Она и сейчас не знает о том, что озеро давно-давно пропало под гольцом, что под ним погиб и Чудо-зверь тайги. Каждую осень приходит сюда кета и всё ищет проход к Диерскому озеру, но вместо озера находит здесь себе могилу.
На этом сказка оборвалась, и снова задымились трубки эвенков.
— А где та вершина, на которой Чудо-зверь раздавал страх? — спросил я рассказчика.
— Вершину, — ответил старик Афанасий, — ты завтра увидишь, только к себе она никого не пускает, её крутые скалы скользки и не доступны, там постоянно дует ветер. А где было озеро, туда смотреть страшно, там нет дна и нет света.
Рано утром, как только блеснул первый луч солнца, я уже стоял на одном из высоких пиков Диерского гольца и любовался, поистине изумительной, картиной окружающих гор. Только красота этого чарующего хаоса с цирками, высокими пиками и глубокими кратерами помогла людям создать такую замечательную сказку. Я долго любовался гольцом, и мне казалось, что я видел в глубине бездны тот сказочный водоём, где жил Чудо-зверь тайги, только всё уже было разрушено временем и утонуло в царящей вокруг тишине. Мне казалось, что я даже видел и те каменные ступеньки, по которым звери поднимались за новым законом, только они теперь были прикрыты толстым слоем мха.
Как бы оберегая тайну, голец нахмурился и на моих глазах окружил себя туманом; только пик, на котором я стоял, был ярко освещён солнцем.
День прошёл, а к ночи Диер гневно хлестнул на нас бураном, вероятно, за то, что мы познали его тайну.
Укрываясь от холода и снега, мы разошлись по палаткам. Темнота застала всех уже спящими. Холодные порывы ветра трепали углы брезента, и долго было слышно сквозь сон, как олени стряхивали с себя липкий снег.
Непокорённый
По Саянам бушевали снежные бураны. Я с охотником Василием Мищенко возвращался из своего лагеря, расположенного на Сухом Логу, в жилые места. Шли Чёрным Белогорьем. Всюду на необозримом пространстве лежала снежная белизна гор, окаймлённая по склонам чёрной границей леса. Белизна будто скрадывала бугры, ложки и шероховатую поверхность белогорья — всё казалось гладким, ровным. Мы торопились. Хотелось к вечеру добраться до верховья реки Кингаш и там, в кедрачах, заночевать. Лыжи легко скользили по отполированной поверхности надувов. Встречный ветер обжигал лицо, стыли руки, и мы с трудом отогревались на ходу. За последним подъёмом недалеко показался и лес Кингаша. Мы прибавили шаг и через чао уже скатывались к реке.