Таежный гамбит
Шрифт:
Яблонский вышел и плотно прикрыл за собой двери.
— Можете перед смертью попросить меня о чем-нибудь, если хотите. Обещаю: что в моих силах — выполню. Вы мне симпатичны своей категоричностью.
— Благодарю, — усмехнулся Лукин. — В таком случае похороните меня в отдельной могиле, поставьте звезду и напишите: «Последний романтик революции Станислав Лукин».
— Даже так, — удивился Мизинов. — Вы искренне верите в победу пролетариев?
— Безусловно и непреклонно, — отрезал Лукин. — Впрочем, что вам от того? Это ведь не мешает вам верить в свою белую мечту!
— Пора кончать наши пересуды, все одно это ни к чему не приведет, — сказал Мизинов, поднимаясь из-за стола. Он подошел к окну, выходившему на пустынный двор. «Даже странно видеть, что сейчас там никого нет, — подумал он. — Но уж так тому и быть!»
Отвернувшись от Лукина, он открыл настежь оконные рамы — в комнату ворвался свежий ветерок. Он взъерошил волосы генерала, прохватил до косточек Лукина. Тот поежился, осматриваясь по сторонам.
— Смотрите, Лукин, — продолжал Мизинов, смотря в окно. — Такая свежесть в природе! Скажите, вам не жаль умирать за какие-то надуманные теории?
— Ваши не менее надуманы, — ответил Лукин.
— Как знать, как знать, — задумчиво промолвил Мизинов, смотря в окно. — Впрочем, будущее рассудит нас.
— Для вас его больше не будет! — раздался сзади злорадный вскрик Лукина.
Мизинов резко обернулся. Лукин стоял в двух шагах от него и направлял в него наган, схваченный со стола.
— Вы безумец! — только и успел крикнуть Мизинов, успев, однако, заметить, что Лукин целит аккурат в грудь.
Раздался выстрел, еще один, потом щелчок. Мизинов пошатнулся, лихорадочно схватился за грудь, полусогнулся и грузно повалился на пол.
Лукин бросил наган, быстро огляделся, увидел висевшую перед дверью генеральскую шинель с папахой, сдернул их с крючка. Ему показалось, что порвалась петля на шинели. «К черту! Скорее!» — пронеслось у него в мозгу. Он второпях накинул на себя шинель, нахлобучил папаху на голову и выпрыгнул в окно.
Тут же в комнату ворвались караульный и генерал Яблонский. Бледный начальник штаба увидел Мизинова лежавшим на полу, подскочил к нему и склонился над телом.
— Александр Петрович, как же так?! Боже, я ведь предупреждал!..
— Все в порядке, Евгений Карлович, — раздался голос «покойника». — Посмотрите, успел ли он уйти, — Мизинов указал на окно.
Яблонский подбежал и наполовину высунулся на улицу.
— Ушел, паразит! Нет нигде!
— Хорошо, все идет по плану, — спокойно сказал Мизинов, поднимаясь с пола и отряхиваясь.
— По какому плану? — вытаращился Яблонский. — И что все это значит, в конце концов?
— Это значит, что, узнав о моей смерти, красные ослабят бдительность, — объяснил Мизинов. — И наделают массу ошибок. Помяните мое слово, Евгений Карлович, так и будет. Ведь не станете вы возражать, что это нам только на руку?
— Вы меня напугали, Александр Петрович! — изнеможенный Яблонский опустился на диван под вешалкой. — Конечно, не буду возражать!.. Но почему вы целы?
— Обычная хитрость — в нагане были холостые патроны. Я клещами удалил пули из двух патронов, запыжил их и вставил в барабан. Он выстрелил два раза, понял, что патронов больше нет, и выбросил револьвер, — Мизинов кивнул на пол, где валялся наган.
— Ну а свою шинель-то зачем ему позволили взять?
— Да чтобы поверили ему. А шинелей у нас достаточно в обозах.
В комнату вбежал взмыленный Маджуга:
— Лександра Петрович, вы живы? Ух, слава те Господи! Что же это такое, а? Вы неосторожны! Может, догнать оглаяра? [50]
— Не стоит. Арсений, он, слава Богу, далеко.
Маджуга недоуменно смотрел то на Мизинова, то на Яблонского.
— Это, конечно, ваши игры. Мне их знать, может, и не следовает… Одно скажите, Лександра Петрович — когда наступать начнем? Мои станичники уж измаялись все…
50
Оглаяр — хитрый, лукавый человек, обманщик.
— Ты прав, Арсений, — поддакнул Мизинов. — Времени потеряно достаточно. Завтра выступаем. Евгений Карлович, распорядитесь. Иначе мы никогда не увидим атамана Камова.
Глава шестая
1921. Декабрь
1
А Камову в эти дни приходилось несладко. Подойдя к южной оконечности Кербинского склона, он пробовал было соединиться с отрядом капитана Белявского, после чего спешить на соединение с Мизиновым, но случайно возникший в арсенале пожар уничтожил почти все боеприпасы, и наступать стало не с чем.
Тогда-то полковник Сбродов и предложил Камову дерзкий по сути, но в случае успеха суливший успех план — совершить налет на станицу Ниманскую, где располагался крупный гарнизон красных силами до полка и имелись склады с оружием и боеприпасами.
— Но с чем наступать? — изумился Камов. — Патронов и снарядов осталось на полчаса боя!
— Смотри, Иван Герасимович, — Сбродов раскрыл карту. — Вот Ниманская. Тут гарнизон. А вот отсюда, со стороны Амура, со дня на день придет Мизинов. Я его знаю, он обязательно придет. Красные уже ждут его появления. А мы как бы опередим Мизинова.
— То есть?
— То есть проведем демонстрацию сил с того направления, откуда красные его и ждут. Убежден — они снимут две трети гарнизона в Ниманской и отправят туда! А мы тем временем с небольшом отрядом ударим в штыки на станицу. Боеприпасов, ты говоришь, на полчаса осталось? Ну вот, за эти полчаса оставшихся в станице красных надо уничтожить и захватить боеприпасы.
— Смело! — задумался Камов. — А вдруг не пойдут туда красные?
— Доверься моей интуиции, Иван Герасимович. Обязательно пойдут. Ну а если вдруг и впрямь не пойдут, а станут сидеть и ждать генерала под стенами своей хиленькой крепости, что же, придумаем что-нибудь еще. Не кручинься, атаман, не зря ведь ты назначил меня начальником штаба! Думать — это моя задача.