Таежный гамбит
Шрифт:
Сбродов покачнулся, замолчал на полуслове и упал между двух телег. Командир роты даже не почувствовал, как его добивали…
Переполошив ниманский гарнизон, Камов с основными силами отошел на свои прежние позиции на отрогах Кербинского склона. Похоронив Сбродова, он посуровел и замкнулся. Сдаваться он не собирался. Но где сейчас Мизинов, он не знал. А потому пустился наудачу — на восток, через Бурею и Амгунь к озеру Эворон.
Но не знал, что наперерез ему, вдоль Амгуни, идут крупные силы красных. Остатки корпуса генерала Бакича сдались под Уланкомом красномонгольским войскам, и Острецова срочно вызвали в Благовещенск. Дали под его начало четыре тысячи штыков при девяти орудиях и пятнадцати пулеметах и поручили окончательно покончить с мятежниками атамана Камова.
2
После стремительного рывка белых в Приморье Главнокомандующим Народно-революционной армией Дальневосточной республики был спешно назначен военный министр герой Перекопа коммунист Василий Блюхер. Ознакомившись с состоянием частей и соединений Народно-революционной армии ДВР, новый Главнокомандующий схватился за голову. Ему, кадровому военному, были особенно видны все просчеты и недоделки прежних начальников.
Вернувшись после смотра в свой бронированный железнодорожный вагон, Блюхер выпил стакан водки (в последнее время он стал злоупотреблять этим), кликнул постового и попросил бумаги и чернил. Не любил Блюхер писанину, но деваться было некуда.
Сел за столик у окна, обмакнул перо в чернильницу и, вымучивая каждое слово, написал первую фразу: «Прибыв в Читу и ознакомившись с состоянием армии, я нашел, что части и соединения переживают катастрофическое положение». Передохнул, посмотрел в окно и продолжил: «Отношение прежнего правительства к армии характеризовал бы как индифферентное». Здорово сказано! Бойко, хлестко! Это слово он услышал однажды на партийной конференции на Крымском фронте и по лицам делегатов понял, что более убийственного эпитета для коммунистов не существовало. «Именно так — индифферентное», — удовлетворенно подумал Блюхер и продолжал:
«Жизнью армии и ее нуждами ни правительство, ни Совет Министров, по-видимому, не интересовались, было стремление ничего не отпускать, урезывать, а гражданские учреждения в продовольственном и вещевом отношениях содержать за счет армии…»
«Ладно, хватит политики, без меня разберутся, — укоротил Блюхер свой пыл. — Надо конкретно про войска, тем более что безобразий наворотили тут уйму, сколько дерьма придется разгребать за ними!»
«Отсутствуют помещения для штабов, получить которые можно только за валюту, посему штабы ютятся в несоответствующих помещениях, как, например, штаб морских сил в дровяном сарае без столов и стульев, — писал он дальше. — Такое ненормальное положение, тяжелые объективные условия формирования армии в период хозяйственной разрухи ставят армию в тяжелое положение, вывести из которого средствами республики вряд ли удастся, так как средств у правительства никаких нет…»
«Опять я про политику», — чертыхнулся Блюхер. Он отложил перо, встал, плеснул еще водки, выпил и вышел в тамбур покурить. Приоткрыл дверь — в вагон ворвался свежий забайкальский ветер. Бросил окурок под ступеньки, вернулся в купе и уже более сосредоточенно (так в последнее время всегда было после выпивки) продолжал:
«Снабжение армии находится в весьма тяжелом положении. Захваченные в 1919–1920 годах большие трофеи противника — вещевое и артиллерийское имущество, по количеству вполне могущее обеспечить армию на три-четыре года при соблюдении системы и точного учета, — были в короткий срок хищнически бесконтрольно израсходованы. В настоящий момент армия переживает тяжелый кризис, угрожающий окончательным ее развалом и гибелью. Продовольственный вопрос и питание армии находятся в еще более худших условиях. Части занялись рубкой дров, обжиганием извести, гонкой смолы и рядом других промыслов, реализуя на рынках полученные таким путем продукты производства. Боец, как индивид, в общем стойкий, революционно настроенный, однако еще не изжил вполне свои партизанские наклонности. Мер к подготовке младшего комсостава не предпринималось. Присланные из Советской России 1200 унтер-офицеров использованы по прямому назначению не были, а направлены рядовыми бойцами в части, тогда как из них можно было создать хорошие кадры младшего комсостава. Командный состав армии оставляет желать лучшего.
Ввиду того, что части армии вооружены разнообразными системами оружия, предлагаю срочно приступить к перевооружению. Временно, впредь до пополнения до штата недостающего количества русских винтовок в республике, предлагаю Амурскую дивизию вооружить исключительно японскими винтовками, части же, расположенные в Забайкалье, — русскими трехлинейными винтовками.
Техническая сторона связи армии также неудовлетворительна и ставит армию в положение беспомощное. Вся надежда на Советскую Россию. Еесли Москва не поможет, то никто не поможет».
Он даже взмок от такой откровенности. На мгновение ощутил леденящий страх — не взгреют ли? Но хлебнул еще полстакана водки, успокоился и закончил:
«Необходимы срочные меры улучшения снабжения всем необходимым, чтобы армия не развалилась и могла оказаться боеспособной, тем более что тучи реакции на Дальнем Востоке сгущаются и возможно, что армии придется грудью встретить врага для защиты интересов трудящихся не только Дальневосточной республики, но и Советской России в целом. Принимая во внимание столь угрожающее положение, верю, что Советская Россия придет на помощь во всех отношениях и даст то, в чем армия терпит недостаток, и этим самым предотвратит надвигающуюся катастрофу».
Подумал, хотел было подписаться: «Военный министр и Главнокомандующий…». Потом раздумал и подписал кратко: «Блюхер». В советской России его знали как Блюхера.
Разрешение на переформирование армии, а также заверения в скорейшей помощи он получил очень быстро. И принялся за дело. С запада на восток один за одним пошли эшелоны с войсками. Красное командование спешно перебрасывало подкрепления. Из Иркутска перебросили Пятую армию, бойцы которой путем переодевания в форму Народно-революционной армии и небольшого изменения знаков различия превращались в части Дальневосточной республики. Это, помимо военного отношения, было удобно и в экономическом: в центральной России свирепствовал голод, а теперь красные дивизии предстояло кормить буферной республике. Как бы взамен отсутствующей здесь продразверстке.
После целого ряда сокращений, реорганизаций и переформирований Народно-революционная армия к декабрю двадцать первого состояла доукомплектовывалась и приводилась в соответствие со штатом военного времени. Конечно, понимал Блюхер, работы предстоит еще на несколько месяцев, но общая тенденция вырисовывалась: сосредоточить против белого Приморья крупную армейскую группировку.
3
Дрожали стекла в окнах домов на окраине Хабаровска. Артиллерийская канонада не умолкала. Армия генерала Молчанова готовилась к штурму города, в котором красные объявили осадное положение.
21 декабря белые, подтянув главные силы, перешли в наступление. Имея подавляющее превосходство в коннице, на уссурийском направлении они прорвали фронт Особого Амурского полка и отбросили правофланговый батальон к левому берегу реки. Полк начал отступать на Хабаровск. Выдвинутый ему на помощь резерв фронта на полпути был остановлен конницей противника. Потерпев неудачу, Особый Амурский полк вместе с подразделениями других частей отошел на левый берег Амура.
Одновременно с наступлением на уссурийском направлении белые усилили натиск вдоль железной дороги. Стрелковые полки красных оказали упорное сопротивление, но, будучи обойдены с востока и опасаясь быть отрезанными со стороны Уссури, отошли к Хабаровску.