Тафгай 3
Шрифт:
– Пошли на ужин, - я подтолкнул своего юного друга в плечо и выключил ненавистный телевизор с помехами. – Где остальная пионерия?
– А то ты не знаешь? – Паренёк протёр глаза «уставшие от чтения». – К девчонкам убежали, к гимнасткам. Шуры-муры крутить.
– Это правильно, я в их годы тоже крутил, - ухмыльнулся я, вспоминая свою мятежную юность. – Тебе из Минска Алёнка что-нибудь написала? Как сборы, как контрольные прокаты?
– Да, мы с ней поссорились, - отмахнулся Борис. – А что? Вы с Женькой тоже поцапались? И она тебе уже неделю ни звоночка, ни телеграммки?
– Я зайду
Некоторая правда в словах «Малыша» была. С фигуристкой Женькой Соколовой, как-то не очень хорошо мы попрощались. Я даже подумал, что у неё кто-то появился, рассеянная она какая-то стала, размышляла о чём-то своём, о том, что мне говорить нельзя. А всё началось с этой злосчастной «удочки» для отработки прыжков. На одной тренировке Женька без посторонней помощи исполнила в своей произвольной программе сразу три тройных прыжка, тулуп, сальхов и самый ценный - флип. Мировой рекорд для 1971 года. Её тренер Людмила Максимовна тут же убежала кому-то звонить, скорее всего, в спорткомитет. Наших же горьковских фигуристок «прокатили» с открытым чемпионатом Москвы, куда пригласили девчонок из Риги, Таллина, Тбилиси, Свердловска. И на следующий день Женьку и Алёнку тренерша свозила в Москву, а теперь у них сборы в Минске. Что там, в Москве кроме проката произвольной произошло, Женька мне не рассказала.
В комнате главного тренера как всегда был бардак. Куча бумаг и каких-то записок валялось по всем параллельным полу поверхностям, и на подоконнике, и на тумбочке, и на полках с книгами. Всеволод Михалыч, ломал голову над составом второй сборной страны. Сложность заключалось в том, что выбирать приходилось из тех, кого не взяли себе Чернышёв и Тарасов.
– Михалыч, в столовой провора на тебя обижаются, - сказал я, войдя в это бумажное царство.
– Чего это? – Поправил очки на носу наш наставник.
– Говорят, что плохо ешь, а это значит, готовка их тебе не нравится, и ещё это значит, что увольнять придётся персонал. А у народа, дети, семья, очередь на квартиру, где деньги лежат, - ответил я, разглядывая тренерские бумажки.
– Ладно, сегодня съем всё, - согласился Бобров. – У тебя всё?
– Пошли на ужин, и перестань голову забивать ерундой, - я взял список хоккеистов с множеством перечёркнутых и заново написанных имён и фамилий. – Три защитника наших у тебя есть, к ним присоединим Гусева из ЦСКА, Ляпкина из «Химика» и Поладьева из «Спартака». Я слышал, его Тарасов хотел заполучить к себе, а тот отказался, вот его в первую сборную и не берут. А с нападающими ещё проще. К двум нашим тройкам и пану Свистухину добавь тройку из «Крыльев советов» Лебедев – Анисин – Бодунов, и тройку из «Спартака» Шалимов – Старшинов – Якушев.
– Самый умный? – Вспылил Всеволод Михалыч. – Я, между прочим, так и хотел сделать! Теперь назло сделаю всё по-другому. Ладно, пойдём ужинать, чтобы поваров не поувольняли. У них ведь семьи.
В столовой наши юные хоккеисты Скворцов, Ковин и Доброхотов, которые пришли туда вместе с гимнастками, принесли свежий номер ежедневной газеты «Советский спорт», где на последней странице напечатали новую таблицу чемпионата СССР по хоккею:
____________________И_____В____Н____П____РАЗНИЦА____ОЧКИ
Динамо (М.)_________18____11____4_____3_____66 – 42______26
ЦСКА (М.)___________16____11____3_____2_____94 – 52______25
Торпедо (Г.)_________15____10____3_____2_____72 – 52______23
Спартак (М.)_________17_____8____2_____7_____66 – 65______18
Крылья Советов (М.)__14_____5____2_____7_____55 – 57______12
Химик (Вск.)_________17_____6____0____11_____52 – 65______12
СКА (Лен.)___________17_____5____2____10_____46 – 64______12
Трактор (Чел.)________13_____2____4_____7_____37 – 62______8
Локомотив (М.)_______15_____3____0____12_____39 – 72______6
Бомбардиры: Харламов – 16 шайб + 9 передач, Тафгаев – 16+9, Викулов – 19+3, Мальцев – 14+7.
– «Спартак» разделаем и догоним ЦСКА, - ляпнул молодой да ранний Сашка Скворцов.
– Не догоним, - коротко ответил Бобров, налегая на пюре с котлетами. – ЦСКА в тот же день играет со СКА. А ленинградцы после игры с нами психологически сломлены, сложно им будет против разозлённых проигрышем «тарасовцев» биться. Предсказываю разгром с двухзначным счётом и готов поспорить на щелбаны, - крякнув, сказал Сева, наверное, ему хотелось поставить в заклад что-нибудь и посерьёзней, но выспаривать коньяк у молоденьких пацанов, он счёл нетактичным.
– Ай, спорим! – Протянул руку Скворцов.
– Готовь лобешник Скворец, разминай его пока, - хохотнул Боря Александров и разбил крепкое рукопожатие тренера и спортсмена.
***
Где-то около девяти часов вечера, когда по телику началась программа «Время», я вышел из жилого корпуса, чтобы выгулять кота Фокса и ещё нескольких его собратьев по длинным усам и пушистому хвосту, которые тоже жили у нас. Как вдруг из темноты вышел странный человек, одетый в брезентовый плащ, как какой-нибудь заблудившийся грибник, охотник или рыболов. Лицо незнакомца скрывал большой низко-натянутый на глаза капюшон.
– Это спортивная база. Здесь охота, сбор грибов из-под снега и рыбалка, запрещены, - хмыкнул я, так как напугать таким прикидом меня было невозможно.
– Вы меня не узнаёте? – Спросил загадочный мужчина.
– Ты больной? – Удивился я. – Спрятался в тени, натянул капюшон пониже. Может ты Якубович с «Поля чудес»? Тогда где твой барабан с цифрами?
– Извините, - промямлил мужчина и, откинув капюшон, вышел на освещённую часть аллеи.
– Ну, медный купорос! Шаман, ты что ли? Извини, нет гантели под рукой, чтобы тебе засандалить между глаз, за всё хорошее, - я криво усмехнулся.
– Давайте спокойно погорим, как цивилизованные люди, - сказал мне человек, занимающийся хреномантией. – Я знаю, что вы перенеслись из будущего. Наверное, из двухтысячного года, может из две тысячи пятого.
С шаманом-знахарем я проговорил примерно около часа. Правда, сначала я загнал котов домой, сказал Боре Александрову, чтобы тот читал Герберта Уэллса, потом приду, проверю, и потеплее оделся. Общаться с таким человеком, который слишком много знает, я решил подальше от цивилизации, у самой кромки тёмного как ночь леса.