Таинственная Каффа
Шрифт:
Если зверь падает, беспорядочная стрельба повторяется еще раз или два. Чем больше выстрелов, тем прекраснее охота. При таком способе охоты ранят множество животных, которые бесцельно гибнут в укромных уголках леса, но это никого не заботит. Наоборот, убийца слонов, так называют того, кто делает первый выстрел, слывет великим героем, Убийство слона в Абиссинии приравнено к убийству сорока врагов. Убивший слона имеет право носить в ухе золотое кольцо, а хвост убитого зверя вывешивается перед домом охотника. Неделями восхваляют пением и танцами его героический подвиг. Один бивень остается охотнику, второй (тот, что при падении зверя первым коснулся земли), получает император. После всего сказанного можно себе представить, как удивился рас Абба Джиффар, когда Милиус и я объяснили ему, что мы хотели бы одни застрелить нашего слона.
От обязательной облавы мы не могли уклониться, ибо туземцы получили строгий наказ: не служить никому проводниками к слоновым пастбищам. Выследили стадо слонов и погнали его на нас, но животные убежали от облавы. И вот нам пришлось два дня подряд по мокрому от дождя лесу, задыхаясь и обливаясь потом, бегом догонять удирающее стадо, чтобы затраченные усилия не были напрасны. Наконец сотне туземцев удалось снова окружить стадо. Двадцать огромных животных вырвались из леса на поляну, где находились мы. Точно прицелившись, Милиус свалил самца. Остальные спаслись бегством в лес. Эфиопы остолбенели от изумления, увидев, как Милиус убил своего слона.
Возвращение с охоты превратилось в настоящий триумф. Празднествам, туземцев, связанным с обязательным пиром, не было конца. В то время как я здесь пишу эти строки, я слышу монотонное пение и радостные восклицания наших бравых амхаров, сидящих вокруг лагерного костра. Это заставляет меня вспомнить о детстве, о дне, когда мой учитель впервые рассказал мне об Африке.
3 июня, после прощального визита к Абба Джиффару, мы покинули Джиррен. Рано утром ушли навьюченные мулы, а в одиннадцать часов отправились верхом и мы — через большую базарную площадь, через реку Кито, сначала на юго-запад, затем на юг по направлению к Каффе.
Однажды мы стали свидетелями потрясающего события. Вскоре после того как мы расположились на полуденный отдых, тишину тропического леса прорезал шум голосов, который приближался к нашему лагерю и становился все громче. Время от времени говор прерывался звуками команды. Вдруг на узкой лесной тропе с юга показалось необычное шествие. Впереди — несколько эфиопов верхом на мулах, вооруженные до зубов, за ними — сотни людей. Изнуренные и жалкие, они тянулись один за другим.
Это были первые встреченные мною каффичо Мое сердце сжалось. Так вот какими впервые увидел я их, некогда столь гордых господ сказочного царства Каффы, к которому меня тянуло с детских лет… Рабов, плетущихся в столицу поработителя!
Наш поход продолжался. По необитаемой земле через реку Чодкозе, а затем вверх в горы по протянувшемуся от Боре хребту Белата.
Наконец первый взгляд на окутанное легендами царство Каффу! Бесчисленные горы, хребет к хребту возвышающиеся до трех тысяч метров, поросшие густым девственным лесом, — грандиозное зрелище. И над всем — таинственный могильный покой царства мертвых…
Носильщики с мулами следуют за нами вниз к Годжебу, пограничной реке Каффы. На берегу реки сегодня разбит лагерь. Наконец-то достигнута граница страны моих мечтаний!»
Бибер долго еще сидит над своими заметками. Наступает тихая ночь. Палатки давно разбиты. Но он знает: сегодня он не сможет заснуть. Вокруг палаток и лагерного костра еще слышны голоса. Ученый отдыхает в стороне от лагеря, сидя на дереве, поваленном молнией. Задумавшись, он смотрит на другой берег реки. Там, в грозном зловещем лесу, начинается великая тайна, которая ждет его.
Завтра он ступит на желанную землю…
Родина кофе
Ночь готовит Биберу горькое разочарование. Все новые вереницы облаков плывут мимо полного месяца, пока лик его не исчезает целиком, и наступает полная темнота. Воцаряется устрашающая тишина. Даже крики зверей не нарушают ночного покоя. Сковывающий зной висит над палатками. Бибер входит в свою палатку и ложится спать. Вдруг — что это? Кап! — раздалось внезапно вблизи. Затем снова тишина. И вновь тот же звук — кап! И все чаще слышится стук падения тяжелых дождевых капель наверху, в густых кронах деревьев и по крыше палатки. Бибер понимает — наступило время дождей. Теперь, когда он так близок к стране своих грез, снова неудача! Уже несколько дней его беспокоило, что близится пора дождей. Караван, выступив из Аддис-Абебы, двигался точно наперегонки с хорошей погодой. Но уже в последние дни появились угрожающие признаки: освежающая ночная прохлада сменилась давящим зноем.
Шумящим водопадом хлынул дождь с неба, которое, казалось, открыло все шлюзы. Льет часами, точно начался потоп. Бибер глубоко обеспокоен. Ко всем трудностям добавляются еще неудобства периода дождей.
Неужели природа, дождь станут теперь неодолимой преградой и помешают его проникновению в тайны страны? С испугом вслушивается Бибер в постепенно нарастающий шум реки.
Воздух наполнен ревом, слышен дикий шум и рокот Годжеба, превратившегося в бурный поток, несущий с собой вырванные с корнем деревья. Длинная, бесконечная ночь. Оглушительно барабанит дождь по крыше палатки. Но вот наступило утро, и дождь прекратился. Но как изменилось все вокруг!
Пограничная река Годжеб, вчера еще такая безобидная, — скорее даже широкий ручей, а не река, — сегодня катит с бешеной скоростью огромные глинистые волны рядом с лагерем. В эту ночь высоко поднялись ее воды. Теперь нечего думать о том, чтобы перейти реку вброд с многочисленными вьючными животными и ценными грузами. Снова нужно ждать в надежде, что новый день не задержит переправы. Еще раз должен Бибер сдержать свое желание ступить, наконец, на землю Каффы.
Полдень. Проходит час за часом. Уже давно лучи солнца пробили облака. И воды Годжеба начинают медленно, но непрерывно спадать. Наконец, время настало.
Бибер первый переходит на противоположный берег. Теперь он в Каффе. Но он еще не может отдаться целиком этому моменту, которого ждал в течение всей жизни. Нужно еще о многом позаботиться. Проходят часы, пока все участники экспедиции и мулы с тяжелым грузом перебираются на другой берег.
Между тем Бибер быстро делает краткую запись. Об этом знаменательном дне он пишет в своих заметках: «7 июня я вступил в овеянное преданиями погибшее царство Каффа. Годжеб, имеющий здесь около 12 метров ширины, слывет опаснейшей рекой, изобилующей водоворотами и мелями. Говорят, что вблизи места нашей переправы однажды завязло в иле девять слонов. Никогда еще нога какого-либо исследователя не ступала на эту землю! [18] Совсем близко от границы я нашел остатки пограничного вала каффичо. Можно было ясно различить стены сторожевого помещения. Даже двое подъемных ворот еще хорошо сохранились. Здесь в январе 1897 г. началась истребительная война Эфиопии против Каффы. На этом месте пали от европейского оружия эфиопов первые каффичо. Здесь началась трагедия каффичо и гибель их государства.
18
Никогда еще нога какого-либо исследователя не ступала на эту землю. — Это утверждение неверно. В исследовании «Kaffa. Ein Altkuschitisches Volkstum in Inner Afrika» Ф. Бибер сам отметил, что первым европейцем, вступившим в Каффу после ее присоединения к Эфиопии, был А. К. Булатович (см. предисловие к настоящему изданию, стр. 15). (Прим. ред.)
Наш путь через густой непроходимый лес все дальше в гору. Хотя мы находимся в Каффе уже несколько часов, мы не видели еще ни одного местного жителя. Страна кажется вымершей. Тем не менее я инстинктивно чувствую, что в непосредственной близости должны находиться люди. Однажды мы даже заметили неподалеку человека, который немедленно исчез».
Мальчик и женщины каффичо
Чувство, что за ними наблюдают, не покидает Бибера. И действительно, совсем близко внезапно показался человек и снова пропал, а затем вновь мелькнул — там, за группой деревьев. Но не было слышно ни звука.