Таинственная надпись
Шрифт:
Что случилось? Почему молчит лес? Неужели партизаны оставили лагерь?
Вот и землянки, их много. Но нигде ни души.
В ПАРТИЗАНСКОМ ЛАГЕРЕ
За несколько дней до наступления карателей на лагерь отряд батьки Мирона перебазировался на новое место. В лагере оставалось только с десяток человек раненых и больных, за которыми должны были прийти подводы. Для охраны раненых было оставлено шестеро партизан во главе со Степаном Казимировым. Степу теперь трудно было узнать. За четыре года войны он из
— Тетя Тэкля, что случилось? Почему вы так поздно? Кто за вами гнался? — забросал Степа лесничиху вопросами, приведя их с Таней в бывшую командирскую землянку.
— Ох, сынок, горе нас сюда привело, — заплакала старуха. — Фашисты Корнея Прокофьевича расстреляли.
— Расстреляли?!
— Да, расстреляли, — повторила Тэкля. — И бумаги его с собой забрали…
— И бумаги забрали? — едва не застонал Степа. — Надо сейчас же сообщить батьке Мирону.
— Забрать-то забрали, — продолжала лесничиха, — да Тане как-то удалось спасти их. Вот они, в этом саквояжике.
— Молодчина, Таня! — Степа вытер вспотевший лоб. — А меня прямо в жар бросило. Нам радировали, что завтра ночью прилетит самолет с Большой земли, и мы собирались отправить доктора с его бумагами в Москву. А теперь, тетя Тэкля, идите в землянку и отдохните, а то скоро подводы придут за ранеными. Вы поедете вместе с ними.
Таню Степа повел в землянку-амбулаторию. Медсестра Вера сделала ей перевязку, и девочке сразу стало легче. Потом она выпила горячего чаю и пошла в землянку к Тэкле.
«Вот как живут паши защитники», — думала Таня, лежа на широких нарах. Раньше она никогда не бывала в партизанском лагере. Всякие сведения она передавала тете Тэкле, а уже та — самому батьке Мирону.
Землянка была обложена толстыми бревнами, над головой вместо досок тоже лежали бревна. Под ногами — хорошо утрамбованная земля.
Вошла медсестра Вера. Она дала Тане таблетку, а лесничихе налила каких-то капель.
— Тетя Вера, — спросила Таня, — а кто жил в этой землянке?
— Подрывник Герой Советского Союза Василь Боровой…
— Ой! — так и подпрыгнула девочка. — Я столько слышала про него!…
— Спи, Танюша, — сказала медсестра. — Скоро вставать…
Вера задула свечу и вышла. В землянке стало темно хоть глаз выколи.
«Так вот кто здесь жил — сам Василь Боровой!» Таня знала, что за голову Василя Борового фашисты сулили много денег. Они всюду расклеивали листки с портретом Василя и «особыми приметами», среди которых, между прочим, были: «шрам на левой щеке» и «родинка под правым глазом».
Когда началась рельсовая война, Василь со своей группой подрывников на протяжении всего одного месяца пустил под откос несколько вражеских эшелонов. Про него рассказывали разные невероятные истории. Одну из них Таня знала до мельчайших подробностей и была уверена, что каждое слово в ней — правда.
Из Минска в Берлин должен был пройти поезд с высшими офицерскими чинами, которых Гитлер вызывал на совещание. Подорвать этот поезд поручили Василю Боровому.
Заминировать путь было очень трудно, почти невозможно: через каждые двести метров стояли часовые и, кроме того, специальный паровоз с двумя платформами, груженными песком, непрерывно курсировал по линии.
— Что делать? — совещались ребята.
— Вот что, — вдруг предложил Василь Боровой. Он снял шапку, взлохматил волосы, расстегнул ремень. — Ты переодевайся немцем, — приказал он рыжему полному подрывнику Никите Апановичу, который умел немного говорить по-немецки, — а потом свяжи мне для вида руки и веди под конвоем через полотно. Если задержат, скажешь: поймал, мол, Василя Борового, веду в комендатуру.
— Могут не поверить, — усомнился Никита Апанович.
— Поверят, — сказал Василь Боровой. — Меня все знают. Нам главное попасть на полотно, а там уж мы посмотрим, что делать.
— Но ведь риск большой.
— На войне без риска не обойдешься, — ответил Василь. — Двинем аккурат перед тем, как поезду проходить, а то как бы маневровый паровоз не обезвредил нашу мину.
План, придуманный Василем, удался как нельзя лучше. Когда Никита Апанович и Василь подошли к железнодорожному полотну, их остановил окрик: «Хальт!»
— Чего там «хальт»! — недовольно ответил по-немецки Никита Апанович. — Не видите, что ли, кого веду?
— Кого? — спросили часовые.
— А вы сами взгляните… Фашисты подошли поближе.
— Василь Боровой! — с завистью и восхищением воскликнул один из них. — О, гут, гут…
— Вот вам и гут…
Гитлеровцы успокоились и пошли дальше вдоль пути. Когда партизаны поднялись по насыпи и взошли на полотно, Василь Боровой упал на землю и быстро, искусными движениями стал закладывать под рельс мину. Никита стоял и посматривал вокруг, готовый дать отпор, если возникнет какая-нибудь непредвиденная опасность. Все шло хорошо, но в самую последнюю минуту, когда из-за поворота уже показался паровоз, один из гитлеровцев оглянулся. Он только успел увидеть, как оба — и «пленный», и «конвоир» — бросились с насыпи в кусты.
Фашист вскинул автомат и хотел дать очередь, но было уже поздно: между ними оказался пыхающий дымом паровоз и вагоны.
Мина с часовым механизмом сработала не сразу. Она будто дожидалась, когда над нею прогрохочет колесами платформа с песком, паровоз, первые несколько вагонов, и взорвалась как раз посредине состава.
Два спальных вагона взлетели в воздух. Из тех вагонов, что остались стоять на рельсах, начали выскакивать офицеры и солдаты. Их встретил дружный огонь партизан. Воспользовавшись паникой, Василь и Никита вернулись к своим.
— Ну вот, — улыбаясь, говорил потом Василь. — Иной раз полезно быть и у врагов известным человеком.
За эту и многие другие операции Василию Боровому было присвоено звание Героя Советского Союза.
После этого случая фашисты удвоили цену за голову Василя. Но поймать его им так и не удалось: народ оберегал своих героев.
…Таню разбудил шум во дворе. Она открыла глаза, прислушалась. Сквозь щели в дверях в землянку проникали тоненькие лучи света. Маленькие пылинки, как живые, кружились в солнечных лучах.