Таинственная надпись

Зуб Валентин Андреевич

Когда Антек приехал в местечко и явился в комендатуру, у майора Брюнера шло какое-то совещание. Начальник полиции едва дождался, пока оно кончится. Он знал, что в распоряжении коменданта самолета нет, он должен будет звонить высшему начальству, а времени оставалось очень мало.

— Есть возможность поймать Василя Борового! — таинственно прошептал Антек на ухо коменданту, когда тот наконец вышел из своего кабинета.

У коменданта загорелись глаза.

— Каким образом?

— Очень просто, только для этого необходим самолет.

Майор Брюнер задумался. На фронте шли

тяжелые бои, прибывало много раненых, которых развозили по тыловым госпиталям на самолетах. Но это не беда, для такого важного дела ему, разумеется, дадут самолет…

— Хорошо! Самолет будет! Но при одном условии, — поднял палец комендант.

— При каком?

— Деньги пополам!

— О, с удовольствием! — ответил Антек. — Я сам собирался предложить вам такое условие, но не успел. Вы опередили меня.

— Значит, договорились?

— Договорились. А когда будет самолет? — обеспокоился Антек. — Только бы не слишком поздно, а то наша затея может провалиться.

— Самолет будет к двенадцати часам ночи.

— О, это как раз вовремя!

Антек шел от коменданта и думал о том, как ему повезло. Не найди он этих клочков бумаги — и все было бы потеряно. А так одна маленькая неосторожность противника, ротозейство какого-то радиста здорово ему помогло. В успехе своей затеи Антек не сомневался.

* * *

Степа остался один. Подводы с ранеными уехали, он их немного проводил и вернулся назад. Нужно было спрятаться: с минуты на минуту в лагере могли появиться немцы. Они, конечно, будут шарить повсюду, осматривать каждый куст.

У Степы было надежное укрытие: он не раз им пользовался, когда сидел в секрете. Метрах в трехстах от лагеря, на берегу небольшого лесного озера, стояла толстенная старая ива. В стволе этой ивы было достаточно большое дупло, чтобы туда мог залезть человек. И главное — дупла не было видно: продолговатое отверстие, через которое Степа забирался в дупло, находилось метрах в трех от земли, где ствол дерева раздваивался.

Юноша спустился к озеру, вошел в воду, прошел десяток шагов. Потом вернулся к иве, ухватился за сук дерева сперва одной рукой, потом другой и подтянулся. Опустив в дупло саквояжик с бумагами доктора, он сам стал протискиваться в узкий лаз. В дупле было тесновато. Степа стоял, как скованный, и не мог пошевелиться.

Вокруг царила тишина. Но вот издалека донеслись приглушенные людские голоса и собачий лай…

Все произошло так, как Степа и думал. В лагерь пришли каратели. Они шныряли по кустам, время от времени пускали автоматную очередь по невидимому врагу, переговаривались между собой. Где-то на опушке леса лаяли собаки, потом лай стал приближаться. Степа догадался, что собаки напали на его след. Вскоре они были уже на берегу озера и теперь прямо захлебывались лаем.

— Нике, никс, — слышал он удивленные возгласы карателей.

Стоять в дупле становилось все труднее и труднее. Ноги затекли, Степа уже не чувствовал их, но он терпел и все время прислушивался к голосам.

Потолковав между собой, каратели куда-то пошли. Голоса стали отдаляться и наконец совсем замолкли. Но не успел Степа перевести дух, как снова услышал гортанную немецкую речь. Вторая группа карателей подошла к самой иве и остановилась — должно быть, напиться: Степа слышал, как брякали котелки.

«А, черт бы вас!» — выругался он про себя.

Каратели напились и ушли. Снова стало тихо. Слышалось только щебетанье птиц. Переждав немного, Степа осторожно вылез из дупла, вытащил саквояжик с бумагами и, пробравшись в густой олешник, с наслаждением растянулся на мягкой траве. Тут ему нужно было дождаться ночи. Партизан достал свою записную книжку, которую не брал в руки уже несколько дней, и записал все, что произошло за это время. Кончив писать, снова прилег отдохнуть. Лежал и дремал. Вспомнилась мать, погибшая в первые дни войны, отец… Сколько несчастья принесли советскому народу гитлеровцы! Они думали за месяц-другой кончить войну, овладеть Москвой. Не удалось. Один Сталинград чего стоил фашистам! А сколько их полегло на Курской дуге… Гитлеровцы отступают, бегут всюду, их бьет отважная Советская Армия. А как партизаны их колотят! Да взять хотя бы отряд батьки Мирона. Сколько он разгромил гарнизонов, сколько эшелонов пустил под откос, взорвал складов, мостов!… Кое-что из этих общих заслуг отряда приходится и на его, Степину, долю.

Степа не заметил, как начало смеркаться. Тени деревьев и кустов вытянулись, подул легкий ветерок. Он решил, что пора перебираться поближе к партизанскому аэродрому, который находился километрах в пяти западнее озера и бывшего лагеря.

«Надо бы, пока не стемнело, набрать хворосту для костров», — подумал Степа. Он шел и по дороге подбирал сухие сучья, ветки. Пока добрался до аэродрома, в руках у него была добрая охапка хворосту. Когда совсем стемнело, Степа разложил в центре аэродрома три небольших костра и, спрятавшись в кустах, стал ждать самолета.

Время тянулось очень медленно. Вокруг стояла тишина, только потрескивали ветки в кострах. Так прошел, может быть, час. Вдруг Степа услышал глухой гул мотора. Он все время приближался, и вскоре юноша увидел темный силуэт самолета, который, снижаясь, делал круги над лесом.

— Прилетел, прилетел! — закричал, не помня себя от радости, Степа.

Между тем самолет, сделав еще несколько кругов, спустился совсем низко и сел точно возле костров. Из кабины вылез летчик в кожаном шлеме и меховом комбинезоне.

— Здесь доктор Долохов? — хрипло спросил он.

— Доктора нет, его убили фашисты… Вместо доктора полечу я… — бросился к летчику Степа.

— Ну так садитесь быстрей!

— Подождите, дайте хоть пожать вашу руку: вы ведь с Большой земли прилетели! — взволнованно сказал Степа.

— Потом, потом, сейчас не время, — открывая дверку пассажирской кабины, ответил летчик.

Степа залез в машину, за ним — летчик. Самолет взревел мотором и запрыгал по земле. Только тогда Степа заметил рядом с летчиком еще одну фигуру.