Таинственная женщина
Шрифт:
– Разве можно быть в чем-нибудь уверенным с такими людьми? Что касается мужчины, то могу поручиться, что это не он. Я хорошо разглядел того типа в Ванве. О, я и сейчас узнал бы убийцу моего генерала!..
– Предположим, что вы неожиданно очутились бы лицом к лицу с этим человеком… Что вы с ним сделали бы?
– Я схватил бы его за горло и, клянусь богом, ему не удалось бы вырваться!
– Очень глупо. Следует сделать вид, что вы его не узнаете, проследить за ним, узнать, где он скрывается и с кем видится, и затем схватить его вместе с сообщниками… Мы должны заранее сговориться,
– Понимаю.
– Теперь прощайте. Сегодня я уйду первым… Всего хорошего и побольше хладнокровия!
– Придется запастись им, потому что у меня его не хватает.
В это самое время Марсель гулял в лесу с мадам Виньола. Маленькая такса бежала перед ними в высокой траве по тропинке, до того узкой, что молодой человек и прекрасная вдова вынуждены были прижиматься друг к другу, чтобы не задеть ветки, покрытые пахучими смолистыми молодыми листочками. Земля, согретая первыми солнечными лучами, дышала томной негой. Они шли среди этого благоухания с переполненным сердцем и отуманенным разумом. Дойдя до края плато, парочка остановилась.
Перед ними расстилалась вся арская долина. У ног их лежал маленький городок, расположенный на реке, лениво катящейся между зелеными берегами. Черепичные крыши фабрики, ее высокая труба с шапкой черного дыма, церковь и хаотично расположенные дома составляли прелестную картину. Молодая женщина, указывая концом зонтика на различные пункты панорамы, заставляла своего спутника называть ей деревни, дома.
– Вы так подробно расспрашиваете меня, – сказал с улыбкой Марсель, – будто хотите остаться в нашем захолустье.
– Я стремлюсь знать обо всем, что меня окружает, – пояснила молодая женщина. – Вот вы показали мне там внизу линию железной дороги, прорезающую равнину. Вы говорите: «Эта дорога идет из Труа к границе через Бельфор». Мой мозг тотчас же начинает работать, и точное представление, полученное им об этом предмете, приковывает его к самому предмету… Как видите, во мне нет ничего поэтического…
– Мне кажется, что вы отличаетесь исключительным складом ума…
– И, признайтесь, далеко не женским…
– Правда, я нахожу, что в вас удивительно мало легкомыслия. Но разве это не достоинство?
– Сознайтесь, что это не особо привлекательно.
– О, зато вы так привлекательны во всех других отношениях!
– Я не просила говорить мне комплименты.
– Во всяком случае, примите его, раз уж он сказан.
Молодая вдова посмотрела на своего спутника с выражением наивного удовольствия и покачала головой.
– Вы неблагоразумны. И нарушаете наш договор: мы решили, что вы будете обращаться со мной как с товарищем и что за это я позволю вам сопровождать меня во время прогулок и приходить ко мне, когда вам вздумается… Но вы француз и потому не можете совершенно отказаться от любезностей…
– А разве итальянец мог бы так долго пробыть с вами и не сказать вам, что вы очаровательны?
– Конечно, если бы я запретила ему говорить об этом… Но зато он, вероятно, чувствовал бы это.
– Не судите по моим словам о моих чувствах…
– Вы знаете меня всего неделю…
– А разве нужно больше времени, чтобы полюбить навсегда?
– Навсегда?! Какое решение! И как скоро оно принято!
– И как легко его выполнить, когда увидишь вас и узнаешь!
– Да, кстати, оно не может иметь последствий, ведь я скоро уеду отсюда, и очень далеко…
– Кто заставляет вас приводить в исполнение то, что вы решили в минуту тоски и одиночества? Вас не манит больше жизнь, говорите вы… Но ваша жизнь только начинается…
– Да, мой брат повторяет мне сотни раз все то, что вы теперь говорите. Знаю, что таков обычный порядок вещей: одна привязанность ослабевает, за ней возникает другая. Но ведь сердце нельзя освободить как комнату для новых жильцов. Тот, кто занимал его, оставляет в нем воспоминания…
– Предоставьте жизни решение этого вопроса. Она идет вперед, она действует наперекор вашим решениям. Она покажет, что в этом мире нет ничего окончательного.
Женщина довольно долго стояла молча, опустив глаза и предоставляя своему спутнику смотреть на нее. Он восхищался ее тонкой гибкой талией, изящным очертанием плеч, своеобразной красотой прелестного лица. Ей нельзя было дать больше двадцати лет. Наконец она сказала со вздохом:
– Вы с такой горячностью возражаете мне, когда я говорю об отъезде! Но сколько горя я причинила бы себе в будущем, если бы послушала вас! У вас есть семья, вы уедете отсюда… Куда вы отправитесь?
– Я вернусь в Париж. Кто помешает вам поселиться там же? Вы говорите, что у вас есть дела в Италии… Так что же? Ваш брат охотно возьмет их на себя, и у вас останется одно занятие – стать счастливой.
– Париж пугает меня. Мне кажется, что там невозможно жить спокойно.
– Как вы ошибаетесь! В громадном Париже есть мирные уголки, где жизнь течет спокойно и безмятежно. Я подыскал бы для вас такой уголок, и вы могли бы жить там без огорчений и треволнений…
– Очень соблазнительно. Нет ли у вас волшебной палочки, раз вы так смело распоряжаетесь судьбой людей? Но допустим, что я приняла бы ваше предложение… Считаете ли вы себя настолько свободным, чтобы выполнить эту программу? Что сказали бы об этом ваши родные и друзья?
– О, они согласились бы с моим решением! Если бы вы знали, как они меня любят! Мой отец – прекраснейший в мире человек. Если бы он был уверен, что мое счастье возможно при благоприятных условиях, он не колеблясь пожертвовал бы своим собственным. Что касается моей матери, то это воплощение долга, добродетели и милосердия…
Баронесса закусила губы и сказала неожиданно сухо, будто утомленная его речью:
– Достойные похвалы качества! Но, вероятно, вы плохой сын, если могли хотя бы временно быть в неладах с такими идеальными родителями?