Таинственная женщина

Онэ Жорж

– Ваше присутствие ничего бы и не изменило. Вас бы только оскорбили, как меня, вот и все…

– Оскорбили?

– Да вот, послушайте!

«Долой Карде! Долой директора! На виселицу его!» – доносился с улицы грозный клич.

– Слышите? – спросил Карде. – На виселицу! И все тут! А что я им сделал? Только требовал добросовестной работы и соблюдения правил. На виселицу! Если они думают, что я испугаюсь их угроз, то они ошибаются. Меня, старого солдата, не так-то легко запугать. Впрочем, они только кричат, но делать ничего не будут. Горланы!

– Вы сообщили об этом моему отцу и дяде? – поинтересовался Марсель.

– Да, я им звонил. Они, должно быть, дали знать префекту, а он, скорее всего, пришлет своих солдат. Со здешним народом неизвестно, чем дело кончится…

– Вы боитесь столкновения?

– Я ничего не боюсь, но я должен все предвидеть. Как я вам уже сказал, наши арские рабочие больше кричат, чем делают. Но есть и пришлые – вожаки. С ними приходится считаться.

– Бунт – слепая и глухая сила. Сотню человек не переубедить. Если они все будут кричать, то как же прийти к соглашению?

– На это и рассчитывают зачинщики стачек! Шум, драки… Но завтра ко мне придет делегация, и с ней, надеюсь, возможны будут переговоры.

– Я помогу вам.

– Как пожелаете.

– Что ж, теперь я иду обедать. Доброго вечера!

Его ждал Бодуан. Подавая обед, слуга, которому Марсель прощал некоторую фамильярность, видимо, не желал уходить из комнаты и вертелся около стола. Он присматривался к Марселю, пытаясь угадать, о чем тот думает. В последнее время это стало задачей не из легких. Никогда еще молодой человек не отличался такой молчаливостью и сдержанностью, как теперь. Оставаясь один, он мысленно переживал часы, проведенные с прекрасной итальянкой. Однако, несмотря на всю свою сосредоточенность, Марсель не мог не заметить пристального внимания слуги.

– Что с вами, Бодуан? – обратился к нему молодой человек. – Вы сегодня какой-то взволнованный.

– Есть отчего, господин. Вам ведь известно, что повсюду снуют рабочие и грозятся устроить на фабрике разнос…

– Вы боитесь?

– Не за себя…

– Так за кого же?

– За вас, господин. Когда я уезжал из Парижа, мне велели беречь вас.

– Ничего не поделаешь, Бодуан, нам остается только ждать.

– Прошу прощения, господин, но можно просто сесть в поезд и уехать…

– И оставить фабрику отца на растерзание рабочим?

– Фабрика месье Барадье, конечно, вещь драгоценная, но его сын еще дороже.

– Не беспокойтесь, ни со мной, ни с фабрикой ничего не случится. Черт возьми! Есть же закон… Да и арские рабочие – не дикари…

– Месье, в Труа, в Сен-Савине рабочие – тоже не дикари, но это не помешало им сегодня утром устроить погром у господ Тиро и Малапейра.

– Они – плохие хозяева.

– Не бывает ни плохих, ни хороших хозяев. Есть просто хозяева, так что вам бы лучше уехать на недельку в Париж.

– Скажут, что я сбежал! А старик Карде, который и без того меня недолюбливает, решит, что я гожусь только на то, чтобы ставить опыты в лаборатории! А как только дело коснулось защиты фабрики, я улетучиваюсь. Нет уж!

– Так, значит, вы примете меры предосторожности?

– Какие еще меры?

– Хороший револьвер, прежде всего!

– Вот странная мысль! На что он мне, Бодуан? Если мне придется иметь дело с толпой, я не смогу защищаться. Если же придется иметь дело с одним человеком или с двумя, то это не опасно…

– По крайней мере, если у вас есть здесь что-то ценное, то нужно перенести это в безопасное место.

Они переглянулись и замолчали. Марсель понял, что хотел сказать генеральский слуга, и лицо его приняло серьезное выражение.

– Вы о порохе, Бодуан?

– Да, о нем. Я знаю, что у вас есть формулы, что вы работали в лаборатории. Не могут ли из нее выкрасть что-нибудь такое, что раскроет секрет?

– Могут унести порох, Бодуан, могут похитить и формулы, но секрета все равно не узнают: генерал открыл мне способ, при помощи которого изобретение получает свое окончательное значение.

– Однако моего хозяина убили именно затем, чтобы завладеть этим способом.

– Нет, Бодуан, его убили потому, что он не открыл пропорций…Ничего не добившись, убийца пришел в ярость, она и подтолкнула его руку… Он думал, что сможет обойтись без изобретателя и сам составить смесь. Он хотел произвести насилие над наукой, над тайной…

– Но ведь он может повторить свое дело…

– Да жив ли он еще? Но скажите, Бодуан, неужели вы находите связь между волнениями и этим делом с порохом?

– Я ничего не знаю, ни о чем не думаю, но остерегаюсь всего подозрительного. На фабрике есть иностранцы. Это они руководят стачкой…

– У вас очень разыгралось воображение, Бодуан.

– Хорошо. Если вы решили не обращать внимания на мои слова, то позвольте мне взять ключ от лаборатории. Я буду смотреть за ней днем и спать там ночью.

– Возьмите, если так вам будет спокойнее. Ключ в моей комнате на камине.

Вечером Марсель вышел в сад и стал бродить по берегу реки. Дул свежий ветерок, небо было усеяно звездами. Он старался не думать о бедствиях, и его мысли обратились к вилле «Утес». В этот самый час там гуляла Аннетта. Молодой человек представлял ее одинокой и задумчивой. Он видел ее идущей по аллее и размышляющей о нем. Разве их души не сливаются? А этот нежный поцелуй – разве не доказывает он, что и она отдает себя ему так же, как он ей? Марселя охватил сладостный трепет. Он спрашивал себя: «А не пойти ли мне к ней? Она не ждет меня. Что она подумает о моей поспешности? Не покажется ли ей оскорбительным мое появление в такой час? Чем более она беззащитна, тем сильнее я должен ее уважать. О, она любит меня, я это чувствую! Но не испорчу ли я все своим внезапным появлением?»

Так Марсель мысленно щадил ту, что расставила для него опасную ловушку, избежать которой он уже не мог. Если бы молодой человек все же решился проникнуть на виллу, то он бы услышал, как София обменивались впечатлениями со своей горничной. Ганс, оседлав стул, курил.

– Что же вы будете делать с этим бедным малым, когда добьетесь от него всего, что вам нужно? – спросил он.

– Не беспокойся, он нам не помеха, он кроток и мил. Марсель будет оплакивать мой отъезд, но он еще не дошел до той черты, до которой я хочу его довести…