Таинственная женщина

Онэ Жорж

Марсель улыбнулся:

– Меня нельзя назвать дурным сыном… Но я не всегда вел себя благоразумно.

– Чем же это объясняется?

– Отсутствием в моей жизни настоящей любви.

Она подняла свой тонкий палец и погрозила Марселю:

– Вы, кажется, неисправимый повеса!

– Не думайте обо мне дурно только на том основании, что я откровенно говорю с вами, – это было бы несправедливо… Вы составили бы обо мне ложное представление.

Она ответила лукаво:

– Прекрасно! Я вижу, что вы можете служить примером для всех!

– Теперь вы насмехаетесь надо мной!

– О, милостивый государь, так вы думали, что меня можно соблазнить несколькими красивыми фразами? Вы уж очень поторопились, друг мой, вы слишком положились на влияние весны, природы, уединения… ну ладно, не сердитесь… Ведь вы видите, как я снисходительна к вам… Я прощаю вас… При условии, что вы не возобновите этого разговора…

Марсель слушал с удивлением насмешливую тираду молодой женщины и недоуменно спрашивал себя, та ли это безутешная вдова, которая рыдала возле рояля. Лицо ее дышало лукавством, а в глазах сиял огонек, опровергавший ее слова. Молодой человек боялся вызвать ее недовольство, продолжая говорить о своей любви, но вместе с тем он испытывал непреодолимое желание схватить ее в объятия, покрыть поцелуями эти уста. Вечерний звон, доносившейся с колокольни арской церкви, отрезвил его. Молодая женщина воскликнула:

– Уже шесть часов!.. Боже, как летит время! Дома гадают, что со мной случилось…

– Но там никого нет…

– А моя горничная?

– Ваша дикарка Мило?

– Не смейтесь над ней, она благоволит к вам.

– Очень благодарен за такую честь.

– О, не каждый ее удостаивается! Она всегда рада, когда вы появляетесь… Как и моя собачка…

– Да, я очаровал горничную и собачку… Но хозяйка пренебрегает мною.

– О, хозяйка!.. Все повинуется ее воле…

– Прекрасно. И я согласен повиноваться ей.

Женщина одарила его одной из лучших улыбок и, подозвав свою таксу, медленно направилась рядом с Марселем к вилле. Подходя к калитке, они увидели человека, складывавшего камни, которые свалили в это утро у самого дома. Рядом с ним лежали кирка и защитная маска, одежда была сложена тут же, под маленьким навесом. Он вежливо приподнял фуражку, увидев молодых людей, затем, не обращая на них внимания, продолжил свою работу. Мадам Виньола, по-видимому, была крайне недовольна этим соседством. Она внимательно взглянула на мужчину и, когда они вошли в сад, спросила:

– Что он собирается тут делать?

– Мостить дорогу, вероятно, – проговорил Марсель.

– А долго он пробудет возле моего дома?

– Несколько дней, наверно.

– У него неприятное лицо… Он не внушает мне доверия…

– Вам нечего опасаться. Неприятен только стук кирки по камню… Но в комнате его не будет слышно.

Мадам Виньола, однако, не удовлетворилась этим ответом и помрачнела.

– Если вам так неугодно соседство с этим беднягой, – сказал Марсель, – то я могу попросить заведующего мостовыми убрать его отсюда. С моими связями этого нетрудно добиться.

– Нет, не стоит, я привыкну… Зачем нам его беспокоить? Должен же он как-то зарабатывать себе на хлеб, – ответила она и с улыбкой протянула Марселю руку, которую он долго не выпускал.

– Вы не сердитесь на меня? – спросил молодой человек. – Вы позволите мне прийти завтра?

– Нет, не сержусь и хочу, чтобы вы пришли.

– Вы позволите мне говорить о любви?

– Если это доставляет вам такое удовольствие…

Они умолкли. Надвигалась ночь, деревья в саду утонули в полумраке. Марсель, нежно пожав руку Аннетты, привлек ее к себе. Она не сопротивлялась. Лицо ее было бледно, томный взгляд – полон неги. Молодого Барадье охватил лихорадочный трепет: обняв ее гибкий стан, он прильнул к ее губам, и в эту минуту потерял ощущение реальности.

Ее крик и последовавший за ним отпор заставили его очнуться. Аннетта стремительно бежала от него к дому. На пороге она остановилась и в растерянности посмотрела на Марселя. Он сделал шаг в ее направлении, но умоляющий жест остановил его. Тогда, ограничившись воздушным поцелуем, он покорно удалился.

Неприятная неожиданность ожидала его при возвращении на фабрику. Обычно открытые ворота оказались заперты. На улице толпились люди с озабоченными лицами. Стоило Марселю приблизиться к ним, как они расходились, но, отойдя подальше, они снова сбивались в группы. Молодому человеку сразу пришли на память слова директора о враждебном настроении рабочих. Дела сердечные заставили Марселя совершенно позабыть о фабрике.

– Что происходит? Почему ворота на замке? И что значат эти выступления на улице? – спросил он у привратника.

– Ах, месье, это все из-за недовольства рабочих. Сегодня в три часа они забастовали и вместе со стачечниками из Труа, которые пришли их зазывать, отправились в кабаки.

– Беспорядков не было?

– Нет, месье. Но господин директор несколько раз спрашивал вас.

– Я иду к нему.

Марсель направился в контору. Сквозь опущенные шторы виднелась полоса света: Карде находился у себя в кабинете. Молодой человек вошел к нему. Директор сидел за письменным столом. Увидев сына хозяина, он вскочил с места и, не давая тому вставить слово, воскликнул:

– Ну что, разве я вас не предупреждал, месье Барадье? Бунт в полном разгаре… И без всякого повода! Только для того, чтобы поддержать товарищей! Я их уговаривал, но все напрасно! Их ведут вожаки, а они подчиняются!

– Какие меры вы предприняли, чтобы остановить их?

– Я запер двери и никому не позволил входить без нашего позволения. Теперь жду. Мне сообщили, что от рабочих будет делегация.

– Но под каким предлогом они оставили работу?

– Они больше не хотят мести фабрику и зажигать огонь, требуют, чтобы им продавали иглы дешевле.

– И это справедливо?

– Конечно, можно было бы уступить им в этом, но потом они предъявят другие требования. Это только начало.

– Но почему бы нам не пойти им навстречу?

– Они посчитают это слабостью.

Марсель задумался:

– Так, значит, стачку начали ткачи в Труа и они подстрекают наших?

– Они ходили вчера в Сен-Савин, а сегодня в Ар. Шуму там наделали немало! Вы, наверное, были очень заняты, если ничего не слышали.

– Меня здесь не было, – ответил Марсель, смутившись.