Таинственная женщина
Шрифт:
– Ах, болваны!
На лице Карде мелькнуло торжествующее выражение.
– Видите, я был прав. Они еще не ознакомились с ними, но полагают, что вы хотите внедрить их с целью сокращения рабочих… Вот и настаивают на необходимости стачки, чтобы добиться повышения заработной платы и сокращения рабочего времени.
– Люди, очевидно, заблуждаются. Стоит только разъяснить им цель моих исследований, тогда они поймут, что сделанные мной усовершенствования принесут им значительную выгоду… – с горячностью заговорил молодой человек.
– Они никогда не поверят этому. Но, если вы находите это целесообразным, соберите рабочих и поговорите с ними…
Марсель понял, что директор смеется над ним, что суть его речи сводится к следующему: «Пойди-ка потолкуй, голубчик, с этими господами, произнеси красивую речь, объясни им, что они должны усердно работать для того, чтобы ты в конце года получил хорошую прибыль, а они едва только не умерли бы с голоду. Постарайся убедить их в этом. Но могу тебя уверить, что, если ты не пообещаешь передать им свою фабрику и, пожалуй, необходимые капиталы для ведения дела, ты вряд ли добьешься у них успеха».
Марсель не стал более спорить. Он счел необходимым поддержать авторитет Карде в эту критическую минуту.
– Месье Карде, поверьте, я сделаю все, что вы найдете нужным для водворения порядка. Предоставляю вам действовать так, как сочтете правильным. Предупредили ли вы моего отца?
– Нет, я не имею обыкновения беспокоить моих патронов при каждом возникающем затруднении. Если положение осложнится, я еще успею это сделать.
– Прекрасно… Подождем.
В это время граф Чезаро Агостини подходил к своей вилле. Миновав сад, он вошел в маленькую гостиную на нижнем этаже, где на кушетке лежала молодая женщина в трауре, рассеянно листая какой-то роман. Золотистые лучи заходящего солнца освещали ее лицо. Высоко поднятые волосы придавали тонким чертам энергичность, живой, твердый взгляд нисколько не напоминал робкого взора печальной вдовы, с которой Марсель встретился накануне в лесу. На пунцовых губах мелькала торжествующая улыбка. При звуке шагов Чезаро молодая женщина бросила книгу и, вскочив на ноги, воскликнула:
– Вот вы и вернулись, мой дорогой! Что же? Довольны вы результатом визита?
– Насколько возможно. Я видел нашего голубя. Он сам подставляется… Ощипать его вам будет не особенно трудно, София.
Она расхохоталась:
– И прекрасно… Ведь я ищу не славы, а успеха… Так почва уже подготовлена?
– Мне кажется, что здесь у него нет никаких развлечений и что ваше появление в лесу произвело на него очень сильное впечатление.
– Так он приедет?
– Да, он обещал зайти завтра. Я сказал, что уезжаю… Вы можете свободно развернуть тут все свои таланты… И смотрите не промахнитесь, как в последний раз…
– Ну, в тот раз так получилось только благодаря дурацкому упрямству Ганса. Если бы он предоставил мне вести дело до конца, ручаюсь, генерал преподнес бы мне свои формулы, стоя на коленях… Но Ганс потерял терпение, а старик Тремон, несмотря на всю свою любовь, был очень подозрителен. Кончилось тем, что друг наш потерял одну руку, а наши жизни повисли на волоске. Но глупее всего то, что генерал сказал Гансу, показывая тому сундучок: «Хороший сундучок работы Фише, с прекрасным, чрезвычайно сложным замком, который, впрочем, совершенно лишний… Смотрите, друг мой, открыть его невозможно без моего разрешения… тут все мои тайны… Весь вопрос в том, как его открыть… Это может стоить жизни…» Да, он был прав, старик Тремон: его сундучок был чем-то вроде бомбы… нужно было знать его секрет… И Ганс, действительно, боялся этого… Он из осторожности вышел на крыльцо и там занялся вскрытием сундучка… Ах, caro mio [4] , какой страшной силы был этот взрыв! Я уже подъезжала к Парижу… Дверцы кареты от него задрожали. Я подумала: Ганс разрушил все!.. И действительно, дом был разрушен до основания. Непонятно просто, как Ганса нашего не разнесло на куски!
4
Мой дорогой (итал.).
– Но раз он открыл замок, как мог произойти взрыв? – удивился итальянец.
– Он произошел именно в тот момент, когда открылась крышка сундучка. Верно лишь то, что в то же мгновение сундучок, порох, дым, рука Ганса и все наши надежды взлетели на воздух. Нужна была гигантская сила воли Ганса, чтобы не попасться в руки людям, стекавшимся со всех сторон на место происшествия… Можете себе представить, в каком состоянии я была, пока не убедилась, что Ганс в безопасном месте!..
– Да, София, нужно признать, что вы умная и необыкновенно смелая женщина… Но теперь необходимо скрутить этого наследника Барадье и Графа.
– Положитесь на меня… Он показался мне очень милым…
– Он недурен собой… Смотрите не влюбитесь в него! – игриво проговорил сообщник баронессы.
Она рассмеялась:
– О, мне теперь не до того, Чезаро… И разве так легко найти вам замену?
Красавчик итальянец покачал головой:
– Вы такая странная, София… Вас всегда прельщает то, что другим кажется недоступным.
– Что это? Сцена ревности? Между нами, Чезаро? – спросила с иронией София. – Разве мы не достаточно знаем друг друга? Разве я буду ревновать вас в тот день, когда женю на дочери миллионера Лихтенбаха? Ведь вы будете жить с другой женщиной!.. Но что мне до этого, раз я знаю, что сердце ваше принадлежит мне? Можете ли вы быть на меня в претензии за то, что я отдамся Марселю, чтобы овладеть всем тем, что принадлежит ему? Красота моя, голубчик, – капитал, который должен приносить самые высокие проценты. Самое важное для вас – получить дивиденды… А для этого закройте глаза и предоставьте мне действовать. Впрочем, вам ничего другого и не остается… Я всегда делала только то, что мне нравилось… И более сильные люди, чем вы, не могли меня поработить…
– Ну ладно, успокойтесь, моя красавица! Вот вы уже готовы накинуться на меня… У вас железная воля, София! – примирительно проговорил Чезаро.
– Да, и в настоящее время она направлена исключительно на то, чтобы опутать молодого Барадье.
– Бедняга!.. Вам нетрудно будет достигнуть этого.
– Вам, кажется, его жаль? – удивленно спросила коварная красавица.
Оба расхохотались.
– А вы осмотрели помещение? – продолжила она.
– Да, это не составило труда, – самодовольно ответил ее сообщник.
– Что же вы там видели?
– Изрядное количество паутины, множество разбитых склянок и чаши с разноцветными жидкостями, в которых вымачивается шерсть.
– И ничего такого, что напоминало бы пресловутый порох?
– Решительно ничего. Должен сказать, что в одной из комнат павильона молодой Барадье предупредил, что если я прикоснусь к одному из флаконов, стоящих на столе, то может случиться несчастье… Значит, именно там он производит свои опасные опыты… В соседней комнате нет ничего подозрительного. Он сказал: «Здесь вы можете курить, если вам угодно, – это неопасно…»
– Нужно принять это к сведению.
– Вы думаете отправиться к нему?
– Я думаю обо всем и ни о чем, друг мой. Разве можно предвидеть, к каким средствам придется прибегнуть, чтобы достичь цели? Предусмотрительность требует, чтобы всегда было кое-что в запасе, чтобы не попасть впросак. Я обязалась раздобыть формулы взрывчатых составов генерала Тремона, и я добьюсь успеха любыми средствами. Я не хочу оказаться бесполезной для моих заграничных друзей… Ведь вы знаете, как важна для меня их поддержка. Пока она неколебима, барон Гродско меня не беспокоит, но как только я лишусь этой поддержки, я погибла…