Таинственное пламя царицы Лоаны
Шрифт:
«Лили Марлен» появилась сразу следом за энергичным «Другом Рихардом». Не то германцы были унылее нас по темпераменту, не то за это время что-то разладилось, но только друг Рихард явно повесил нос, ему обрыдло шагать по колено в грязи, и он мечтал как можно скорее очутиться опять под фонарем. По одним уж только официальным песням можно судить, куда идет жизнь и как меняется настроение. Целью являлась уже не суровая победа, а приветливая грудь «питаны», озабоченной происходящим, как и ее клиенты.
249
Пасмурно и грустно на уединенной… — Из стихотворения рано умершего римского поэта Серджо
Когда стихло первоначальное ликование, пришла привычка не только к затемнению и, полагаю, к бомбежкам, но и к голоду. Иначе зачем было рекомендовать юным балиллам в 1941 году — разводить на балконах огороды? Имелась, видимо, нужда в этих четырех морковках. А почему балилла вдруг перестал получать вести с фронта от своего папы?
Любимый папа, Вот я пишу тебе, и от тревоги Почти не повинуется рука. Уже который месяц ты в дороге И весточки не шлешь издалека. Пишу и плачу светлыми слезами, Но это слезы гордости, поверь. Вот у меня стоит перед глазами, Что ты вернулся, постучался в дверь. Сражаемся и мы, моя забота — Трудиться и терпеть, как весь народ. Я выполняю скромную работу — Полю и поливаю огород. Молю, чтобы господь небесной силой Оборонил тебя, мой папа милый.Стране нужны были морковки первоклашки. А на другой странице тот же учитель диктовал нам устрашающие данные про англичан: те едят пять раз в день! Я бы мог возразить ему, что и сам ем не менее пяти раз: с утра кофе с молоком и бутерброд, в школе в десять часов второй завтрак, потом обед, полдник и ужин. Но это у меня так устраивалась жизнь. Думаю, не всех детей в Италии так кормили. Как, кто-то питается пять раз в день! — негодовали итальянцы, вынужденные растить помидоры на балконах.
Примечание к рисунку [250]
Inchiodata sul palmeto veglia immobile la luna, a cavallo della duna sta l'ant'ico minareto. Squilli, macchinc, bandiere, scoppi, sangue, dimmi tu, che succede cammelliere? `E la sagra di G'iarabub! Colonnello non voglio il pane dammi piombo pel mio moschetto, с'`e la terra del mio sacchetto che per ogg'i mi baster`a. Colonnello non voglio l'acqua dammi il fuoco distruggitore, con il sangue di questo cuore la mia sete si spegner`a. Colonnello non voglio il cambio qui nessuno ritorna indietro non si cede neppure un metro se la morte non passer`a. Colonnello non voglio encomi, sono mono per la mia Terra. Ma la fine dell'Inghilterra incomincia da Giarabub. Средь пустыни и бликах света дремлет пальма ночью лунной, над песчаной жаркой дюной реет башня минарета. Только вдруг звучат все громче взрывы, грохот, звуки труб… «Что здесь делают, погонщик?» «Тризну правит Джарабуб!» «…Мне, полковник, не надо хлеба, выдай пули мне и патроны, и землицы смертного склепа хватит голод мой утолить. Мне, полковник, не надо фляги, ты поддай огоньку позлее, в сердце хватит крови-отваги, чтобы жажду навек залить. Мне, полковник, не надо смены, здесь никто не ушел с позиций. Нет ни страха тут, ни измены, только смерть нас может сменить. Мне, полковник, хвалы не надо… Стон последний с засохших губ: знаю, гибель британского гада возвестил собой Джарабуб!»250
Надпись на плакате справа: «Мы возвратимся!»
Пятикратное питание? С чего же они такие тощие, англичане? На открытке «Молчите!» в коллекции деда зловредный англичанин подслушивал военные секреты, выбалтываемые, по всей видимости, беззаботным итальянцем в кругу товарищей в каком-то баре. Хотя откуда взяться англичанину в итальянском баре? То есть это что же, и среди итальянцев бывают шпионы? Рассказики в школьных хрестоматиях убеждали нас, что после муссолиниевскогo «похода на Рим» [251] все вредители полностью обезврежены. Выходит, это не совсем так?
251
«Поход на Рим» — речь идет о демонстративном марше 25 000 чернорубашечников из Неаполя в столицу Италии. Дойдя до Рима, они продефилировали перед Квириналом — королевским дворцом. «Поход на Рим» 28 октября 1922 г. был событием, символически утвердившим приход к власти Национальной Фашистской партии. Уже 4 ноября того же года король Италии Виктор Эммануил III назначил Бенито Муссолини главой правительства.
На страницах тетрадей речь шла о неминуемой победе. Но по ходу чтения я вдруг навострил уши — на тарелке проигрывателя закружилась песня обворожительной красоты. В ней рассказывалось, как держался в окружении до последнего патрона героический дивизион среди далекой африканской пустыни, в местности Джарабуб. Гарнизон израсходовал боеприпасы и продовольствие и умер с голоду. Это был поразительный эпос. За пару недель до отъезда в Солару, в Милане, я посмотрел по телевизору цветной фильм о сопротивлении форта Аламо — Дэви Крокетта и Джима Боуи. Ничто не сравнится по накалу эмоций с сагами об осажденных крепостях. Я подпевал балладе о блокаде голосом мальчишки, насмотревшегося ковбойских фильмов.
Я пел, что настанет конец Британии, что его возвестил собой Джарабуб, при этом в подсознании у меня звенело: «Что ж ты умер, кот мурлыка?» — ведь «Мурлыка» тоже был балладой посмертной славы. Ассоциация полностью подтвердилась после чтения дедовых газет. Оазис Джарабуб в Киренаике пал, после героической обороны, в марте сорок первого года. Поднимать боевой дух, воспевая сокрушительные поражения, — это совсем уж конец света, подумалось мне.
Из той же оперы была еще одна песня того же сорок первого года и с теми же прогнозами близких побед. «Жить лучше станет!» Лучшую жизнь обещали к апрелю, в точности когда мы потеряли Аддис-Абебу. И в любом случае «жить лучше станет» — это говорят, когда жизнь совсем паскудная и остается только уповать на перемены.
Вся та героическая пропаганда, которую обрушивали на нас, была со скрытым надрывом. Как иначе воспринимать плакат «Мы возвратимся!» — это ведь надежда отбить обратно те рубежи, с которых мы были отброшены?
И что можно сказать по поводу «Гимнов батальонов М.»?
Battaglioni del Duce, battaglioni, della morte creati per la vita, a primavera s'apre la partita, i continenti fanno fiamme e fior. Per vincere ci vogliono i leoni di Mussolini armati di valor. Battaglioni della morte, battaglioni della vita, ricomincia la partita, senza l'odio поп с'`e amor. «M» rossa uguale sorte, fiocco nero alla squadrista noi la morte l'abbiam vista con due bombe e in bocca un fior. Батальоны дуче, рати смерти, призванные мир и жизнь спасти, по весне возобновим сраженье, пламени — пылать, цветам — цвести! Так идут по выжженной равнине эти львы Бенито Муссолини! Рати смерти, рати жизни выступают в бой весною, буква М сияет ало, чернотой блестит темляк. Не пугает канонада нас — отчаянных рубак! Встретим гибель мы с гранатой, встретим с розой смертельной в зубах!Согласно дедушкиной подписи, эта пластинка восходила к 1943 году. В сентябре того же года Италия заключила перемирие и проиграла войну. Помимо очаровавшего меня в песне образа — выхода навстречу смерти с гранатой и с розой смертельной в зубах, — остальной текст вызывал некоторое количество вопросов. Почему битва возобновится весною? Когда же ее приостановили, битву? В любом случае нам полагалось петь все это с неколебимою верой в окончательную победу.
Единственный по-настоящему оптимистичный гимн, поступивший из радиолы, назывался «Песнь подводников» («Canzone dei Sommergibilisti»): Мы бороздим моря, в лицо смеемся Костлявой дуре смерти, своей судьбине… От мысли об этих мореходах мне пришла в голову еще одна песенка, и я быстро отыскал ее — вот, пластинка «Девушки, не верьте вы матросам» («Signorine non guardate i marinai»).