Таинственный двойник
Шрифт:
Маршал понимающе улыбнулся:
– Ваше величество, будет исполнено.
Король проводил его взглядом, пока тот не скрылся за дверью. Чувствовалось, что Людовик был не очень доволен встречей. Подойдя к столу, он еще раз взглянул на бумагу и спрятал ее в стол. Потом взял колокольчик и позвонил. Дверь открыл слуга:
– Слушаю, ваше величество!
– Карету, – бросил он, снимая сюртук и напяливая свою любимую рясу.
Он поехал отдохнуть и набраться сил в любимый Венсенский лес. Оставив карету на опушке, король знакомой тропинкой углубился в чащу. Вот его знаменитый дуб. Это был великан из великанов. Такой кряж. Его крона была
И в этот день, как обычно, он подошел к нему, погладил его шершавый ствол, поприветствовал словами:
– Здравствуй, мой друг!
И сел в обычной позе на любимое место. Оно было меж двух могучих корней, которые, создав что-то наподобие кресла, служили ему подлокотниками.
Ему показалось или это было на самом деле: кто-то, крадучись, стал удаляться от этого места. Подумав, что это тайно посланные гвардейцы для его охраны, он спокойно опустил веки. А зря! Это был граф де Понтье. Он своего дождался! Наконец-то король появился на своем любимом месте, о котором ему рассказывали. Надо действовать!
А между тем Людовик старался забыть о делах. Он хотел побыть один, в одиночестве насладиться тишиной, слушать редкий в эту пору птичий голосок. Но вспомнился только что состоявшийся разговор с маршалом. И он понял, почему. Ведь он не сказал маршалу о флоте. А тот не догадается этого сделать. Он вскочил и быстрыми шагами направился к карете. Отдав соответствующее распоряжение, успокоившийся, король вернулся на прежнее место. Кучер погнал карету во дворец.
Понтье тоже вернулся к своей коляске, которая стояла совсем в другом месте, и приказал кучеру возвращаться домой. Радостными криками юноши встретили сообщение Понтье. Они просто изнывали от безделья. Сейчас оставалось определить, как часто Людовик посещал любимое место, и выбрать день кровавой расправы.
Раймунду не очень хотелось возвращаться домой. Такое состояние наступило после настоятельных приглашений графини. Он хорошо понимал дядю, видел, что он хочет ему только добра, но его душа не лежала к этому шагу. В этот вечер дядя больше не говорил на эту тему, но его вид человека, в чем-то виновного и даже расстроенного, заставил юношу задуматься.
– Дядя, – после ужина он остановил его у дверей, – я был не прав. Я поеду к графине.
Надо было видеть, как оживился де Буа, глаза его заблестели:
– Я уж думал, что Бог лишил разума наш род.
Но Раймунд не рассердился на него и подумал: «Ведь он возится со мной, как с малым дитем. Забросил даже свой приход. И все ради меня».
– Я тебя, сынок, понимаю, – он обнял племянника за плечи, – и, как священник, одобряю, но в такой ситуации заводить лишних врагов нам ни к чему. Я очень рад, что ты понял. Но быть у нее – это не все. Надо покорить эту знаменитую похитительницу целомудрия. И тут я хочу быть тебе наставником. Ты ведь помнишь, что я рясу ношу не всю жизнь. И я был молодым. И мне порой приходилось отстаивать интересы рода. Иногда.
Непонятное упрямство молодого графа бесило де Марш. И графиня решила, что пошлет приглашение в последний раз. И если нет… пусть пеняет на себя. Она ему
По этому случаю де Буа пригласил цирюльника. Вечером, когда Раймунд предстал перед дядей на смотрины при полном параде, тот, одобрительно кивнув, сказал:
– Ты первый в нашем роду, в ком сочетается мужественность воина с пленительным очарованием Орфея.
И вот Раймунд у графини.
Она слушала его, не сводя с него глаз, порой прерывая криками восхищения или негодования. Все это проделывалось так мило, с такой искренностью, что не продолжать рассказ было невозможно.
Домой Раймунд вернулся очень поздно. Попросил только холодной воды и лег спать. Завтрак он проспал. Дядя не велел его будить. А за обедом они встретились, как обычно. Только дядя не мог сдержать торжествующей улыбки.
Де Марш прислала слугу, чтобы тот передал де Буа ее глубокую благодарность за очень интересное повествование весьма обаятельного племянника.
Вскоре поползли слухи, что многие молодые вдовицы и богатые наследницы готовы вступить с Раймундом в брачный союз. Все это так претило его внутренним представлениям, что он решил напомнить дяде о его пастве. Дядя тяжело вздохнул и начал подготовку к отъезду. Втайне же он рассчитывал, что король их примет. Но шли дни, надежды не оправдывались. День отъезда приближался.
И вот завтра должен состояться их отъезд. Раймунд в последний раз решил поехать в лес, чтобы проститься с ним. Он знал, что торопиться с возвращением в Париж он не будет: «Что меня может позвать? Агнесса? Но от нее нет никаких вестей. Может, она больше не хочет меня видеть. Тем более, идут разговоры, да и графиня де Марш что-то намекала, что этот Шампаньский предложил Агнессе руку и сердце. Кто я сейчас? Бедняк! Это тогда мое имя еще что-то значило. Вот такая она оказалась! А поэтому – вон ее из сердца!»
С таким настроением подъезжал он к лесу. Как обычно, привязав коня к молодому дубку, он не спеша, порой останавливаясь, чтобы в последний раз полюбоваться красотами осени, брел по тропинке. Лес в это время года был безлюден. Тем более странным ему показался чей-то крик о помощи. Он остановился, прислушался. Может, показалось? Нет, вскоре он повторился более громко:
– Гвардейцы, на помощь!
– Нашел, кого звать, – произнес он и ринулся на крик.
Выскочив на поляну перед огромным дубом, Раймунд увидел, как четверо неизвестных мужчин нападают на какого-то святошу. Тот палкой ловко от них отбивался. Но силы явно были на стороне нападавших. Они, как понял Раймунд, пока играли в смерть, наслаждаясь преимуществом. Во всех их действиях чувствовалась сдерживаемая ярость, и было понятно, что добром дело не кончится. Надо спешить на выручку. И он, издав воинственный клич, что-то среднее между монгольским и турецким, ринулся на них.
Один оглянулся и небрежно бросил приятелю:
– Прикончи, – кивнул на мчавшегося на них Раймунда.
Тот послушно бросился навстречу. Но остановить невесть откуда-то взявшегося спасателя не смог. Дважды или трижды встретились их шпаги, и он получил прямой укол в грудь. Песенка его была спета. Святоша, увидев что подоспела помощь, с двойной энергией стал защищаться.
Вожаку нападавших пришлось сразиться со спасателем. И их схватка была недолгой. Сильный укол в правое плечо заставил мужественного нападавшего перебросить шпагу в левую руку. Он продолжал нападение. При этом кричал: