Таинственный ключ и другие мистические истории
Шрифт:
– Нет, пока оставайся, главное, не мешай этой паре. Утаи свое чувство, если сумеешь. Однако, если для тебя отъезд предпочтительнее, можешь перебраться в город. Возьми с собой Бенсона, он о тебе позаботится. Сошлемся на твое здоровье. А я буду приезжать к тебе или писать часто-часто, чтобы ты не тосковал. Последнее слово за тобой, я в этой тяжелой ситуации хочу только проявить справедливость и доброту. Решай сам, Морис.
– Тогда я остаюсь. Свою любовь я сумею спрятать, не сомневаюсь. А если Октавия будет счастлива с Энноном, вид их обоих скоро перестанет мучить меня.
– Что ж, так тому и быть. Ты лишаешься своей компаньонки,
Голос миледи дрогнул. Если какая-нибудь эгоистичная мысль либо план еще оставались в голове ее племянника, то эта мольба матери и вдовы изгнала их, затронув лучшую сторону его натуры. Сжав тетке руку, Трехерн с нежностью произнес:
– Дорогая тетушка, не сокрушайтесь так. Увечье исключило меня из жизни, однако моя душа ему не поддастся. Объединимся ради блага тех двоих, кого мы оба любим. Ибо у меня к вам разговор, касающийся Джаспера. Обещайте, что не станете выпытывать больше, чем я могу сообщить, не нарушив клятвы.
– О, благодарю! Речь пойдет, разумеется, об этой женщине, и ты скажешь все, что вправе сказать. Знай: уже при первой встрече, буквально сразу, я почувствовала к ней неприязнь, даром что она так хороша на вид и так мила в обращении.
– Мы с Джаспером познакомились с ней в Париже, незадолго до моего случая, – начал Морис. – Она тогда находилась при своем отце, который, видно, привык вести разгульную жизнь и даже в старости не отказался от прежних замашек; иными словами, он совсем не годился в опекуны красавице-дочери. Откуда-то она узнала про дядюшкино завещание, очаровала нас обоих, потом задумалась, кого предпочесть – Джаспера с титулом или меня с деньгами. Дядюшка тогда еще не изменил завещание, и я был уверен, что стану его наследником. И вот прежде, чем эта женщина успела сделать выбор между мной и Джаспером, некое событие (не спрашивайте, какое именно) вынудило нас покинуть Париж. На обратном пути мы потерпели кораблекрушение, которое стало причиной моей болезни, за этим последовали отказ в наследстве и беспомощность. Слухи дошли до Эдит Дьюберри в искаженном виде – она решила, что ни один из нас не получил ни денег, ни титула. Отец умер, оставив ее без гроша, и в момент отчаяния она вышла за генерала, чье богатство обеспечило ей роскошь и чье слабое здоровье скоро вернет ей свободу…
– И что тогда, Морис? – перебила миледи.
– Тогда она рассчитывает заполучить Джаспера, как мне кажется.
– Вот уж нет! Любой ценой мы должны воспрепятствовать этому. Я предпочла бы видеть сына мертвым, нежели женатым на такой женщине. Как вообще ее принимают в домах, подобных моему? И почему мне раньше не рассказали, кто она такая? – возмущенно воскликнула миледи.
– Я сообщил бы вам, тетушка, если бы знал. А Джаспера я уже упрекнул за легкомыслие. Но не переживайте напрасно, прошу вас. Имя миссис Сноудон не запятнано, ее всюду принимают как супругу храброго, прославленного в боях человека. Впрочем, при ее красоте, грации и такте она и без него смогла бы войти в любые двери. Здесь она погостит неделю, и я буду при ней. Это спасет от нее Джаспера, а заодно убедит Октавию в том, что мои чувства только родственные…
Морис замолк, чтобы подавить вздох.
– А за себя ты разве не опасаешься? Ведь она
– Утрата покоя мне не грозит, ведь я люблю Октавию. Моя кузина станет моим щитом. А вы, тетушка, что бы ни случилось, помните: я стараюсь услужить вам, я искренен в стремлении отречься от собственных интересов.
– Благослови тебя Боже, сын мой! Позволь называть тебя сыном, позволь испытывать к тебе материнские чувства! Пусть я не дала тебе своей дочери, зато дам материнскую любовь и ласку.
Леди Трехерн была не менее великодушна, нежели горда, и племянник растрогал ее доверием и смирением. Они расстались молча, однако с того часа новые, более прочные узы возникли между ними, что возымело неожиданное действие на весь дом.
С нетерпением ждал Трехерн выхода миссис Сноудон, и не только любопытство было тому причиной. Трехерну хотелось знать, кто же похититель записки. А еще он жаждал взяться за роль, которую сам для себя взял. Вполне для этой роли подходящий, Морис предвкушал от нее удовольствие и тройную пользу. Во-первых, он услужит тетке и кузену, во-вторых, отвлечется от своей печали, а в-третьих – как знать! – вызвав ревность Октавии, возможно, пробудит в ней любовь. И пусть разумом Морис Трехерн решил делать то, что следовало, он был всего лишь человеком, притом человеком влюбленным.
Миссис Сноудон опаздывала. В любой гостиной она появлялась позже всех, поскольку ее туалет требовал особых усилий. А еще она любила насладиться произведенным эффектом. С того момента, как она вошла, Трехерн не спускал с нее глаз – и вот, к его изумлению и досаде, миссис Сноудон ласково заговорила с Октавией:
– Милая мисс Трехерн, я нынче любовалась вашими павлинами. Прошу вас, разрешите мне завтра понаблюдать, как вы их кормите. Мисс Тальбот утверждает, что это прелестное зрелище.
– Выходите на террасу сразу после обеда, миссис Сноудон. Павлины как раз соберутся, и вы сможете покормить их собственноручно, – был холодный и вежливый ответ.
– Она сама в этом зелено-золотом платье – просто вылитый павлин, не правда ли? – язвительно хихикнув, шепнула Роза сэру Джасперу.
– Точно! – воскликнул он. – Хорошо бы любимцы нашей Тави имели голоса, похожие на голос миссис Сноудон, а то их пронзительные крики меня раздражают.
– А мне они нравятся. Пронзительный голос всегда честен, и тот, кто им обладает, уж конечно, не строит сомнительных планов и ничего не таит. Никогда я не доверяла сладеньким голосочкам, что так и сочатся ложью. Нет, я люблю, когда голос звучит свободно, и пусть он даже будет резким, зато подвоха можно не опасаться.
– Недурно сказано, Октавия. Я с тобой согласен, тем более что твой собственный голос как нельзя лучше иллюстрирует твою речь.
И Трехерн, усмехнувшись, покатил к миссис Сноудон, которая явно ждала его. Октавия же обернулась к брату, надеясь, что он защитит ее любимцев.
– Вы уверены? Как вы это узнали? – спросил Трехерн, делая вид, что восхищается букетом миссис Сноудон.
– Заподозрила я сразу, едва нынче утром увидела вашу кузину. Актрисы из нее точно бы не вышло. Ее личико дышало неприязнью, недоверием и презрением ко мне. Пока вы столь отчетливо не дали мне понять, что моя записка утрачена, я полагала, что мисс Трехерн беспокоится за своего брата или за вас.