Таинственный остров
Шрифт:
Однако Гризли после моего радостного оклика тоже окрасила мордашку торжествующим мявом. Она такая же! Просто в отличие от своего шебутного сына она правильно опасалась, что их человек из-за медленной реакции может неправильно понять и еще их убить.
И ведь правильно сделала. Я ведь едва не подстрелил его, а что это произошло, так это еще более, чем она думала, медлительная реакция. Впрочем, все это было уже в прошлом.
— Дорогие мои! — ликующе сказал я, слегка прижав их обоих к своей груди, — я поймал трех птичек. Сейчас мы пойдем к костру, обработаем
Мои кошачьи согласились с этим своим негромким мявом. При чем Гризли то и дело настораживалась. Я-то ничего не ощущал, но ее зрение, слух и обоняние было в несколько раз лучше моих. Что уж тут сравниваться? Мне оставалось только учитывать, что реакция кошки была не резкой, видимо, хищники были не в опасной близости. Да и Снежок, слегка настораживаясь, никаких тревожных сигналов не давал.
Я все-таки поостерегся и быстренько вышел из леса. Ну его к бесу, там за каждым деревом была потенциальная опасность больших зубов и и не менее больших когтей хищных зверей, от которых я даже не то, что не мог отбиться, даже не мог почувствовать их!
После леса, на морском берегу, было гораздо легче. Здесь то и дело пролетали ветра, освежая и даже охлаждая. И психологически мне так не тревожилось, ведь я никогда не видел и просто не слышал никаких опасных экваториальных зверей. И даже на земле, в траве и в морских водорослях я не видел следов лап и когтей. Значит, их никогда здесь не было! Ура, я могу отложить опасно-острый топор!
Поискал в недавнем кострище, нашел в нем несколько алеющих углей, активировал огонь с помощью сухих водорослей и дров, поставил на треногу котелок с речной водой. Потом взялся за птиц, почистил кожу с перьями, отрезал головы, вычистил животы от всяческих внутренностей.
Гризли и Снежок спокойно глядели за моими хлопотами с костром, но когда и стал работать с птицами, забеспокоились, начали мяучить, продать ушами, шевелить хвостом и лапами, то есть делать все, чтобы я понял — они очень голодны и весьма желают покушать мяса, хотя бы даже сырого.
Я со своей стороны мог лишь им позавидовать — мне и психологически и физиологически из-за слабости ЖКТ — сырое мясо и внутренности кушать было категорически нельзя. Приходилось грустно ждать, облизываясь, пока сварится похлебка и тушки птиц в ней.
А все биологические отходы я, разумеется, отдал моим любимым кошкам. Как всегда, первым делом Снежок утащил добычу у матери. А та, тоже по обыкновению, не стала сопротивляться. Вообще, кошачьи в отличие от разумных людей, не выравнивали в правах самцов и самок. Слишком уж ни разные были у них обязанности. И во время принятия пищи, при равенстве прочего, всегда первым ел кот. Если, конечно, кошка не была голоднее. Ну это понятно.
Я, как бы между прочим, давно уже стал третьей стороной кошачьего спора в виде грозного судьи и обильного интенданта. Вот и сейчас, оставшись ни с чем, она жалобно мяукнула и сделала мне глазки. Прямо-таки несчастная барышня у разбитого корыта, но которой, в отличие от старухи есть чем завлечь кавалера.
Засмеялся про себя.
С другой стороны, Гризли, кроме нескольких недостатков, имеет ряд достоинств, например, мгновенно забывать все обиды при виде вкусно пахнущих припасов.
— Гризли, — позвал я кошку и предложил ей замечательную голову от следующего обрабатывающего попугая. При виде такого лакомства она сразу и бесповоротно забыла все свои обиды, сказала восторженное «мяу», покачала шикарным хвостом, мол, давай, и захрустела подачкой. От меня она, впрочем, стремилась далеко не уходить, что весьма меня обеспокоило. Ладно, если это будет кровожадный и беспощадный головорез Снежок. А если смиреный лев? Он хоть и спокойный, и невозмутимый, а любит мясо и не любит очень умных. Съесть ведь меня, о-ох!
Подтащил поближе к себе топор, а потом вообще вновь прикрепил себе обратно на пояс. Ничего, что мешается, зато подойдет хищник, а я вот он, с оружием! Обработал всех птиц, положил в уже закипающую воду. Все, существенная часть супа подготовлена, осталось только поддерживать огонь.
Так что еще нужно для похлебки? М-да, а вот дальше хуже. Как говорят наши друзья татары, картофель — ек, овощи — бар. Осталась лишь одна крупа, которая при дневном свете выглядела совсем уж непрезентабельно. Нет, зеленью она еще ни на вид, ни на запах не пошла, но ведь понятно — старая уже, затхлая, скот, пардон, рабы, не будут кушать. А тут ты получается берешь собственными руками и кладешь в котелок. Эх!
Тяжело вздохнул, но в кипящую воду все равно высыпал. А что, ты ведь не пушистик, не будешь одно вареное мясо кушать с водой, которую по этому поводу гордо называют бульоном. Зато я буду читать кошке стихи, примерно такие:
Мне казалось, что всё ещё будет.
Будут встречи под полной луной.
И прогулки под зонтиком будут,
И свиданья, свиданья с тобой.
Мне казалось, что всё ещё будет.
Жизнь длинна и печали не в счёт.
И никто, никогда не забудет,
К вам прийти, отмечать Новый год.
Мне казалось, что всё ещё будет.
Поцелуи, свиданья, мечта.
И ничто, и никто не задует,
И гореть будет вечно свеча.
Мне казалось, что всё ещё будет.
Мы с тобой на вершине горы.
И нас счастье опять не минует,
Мы вернёмся в родные сады.
М-да. Всяко не кусту посвящаю, хоть и не человеку. Живой кошке, как бы это не было смешно.
Пока я переживал не очень-то приятные чувства, подошла Гризли. И, умница, почувствовав у меня неприятные эмоции, погладила ногу пушистою головой. Потом как бы ненароком мявкнула и ненароком махнула в сторону ближайших кустов.