Таинственный воин
Шрифт:
— Фигуры, Каван, — тихо проговорила Дуинуин. — С ними что-то не так.
Эльф внимательно осмотрел разложенные на доске камни.
— Не знаю, Искательница, по-моему, они такие же, как и раньше.
— А мне кажется, что доска — это вся земля Сине'шаи, — сказала Дуинуин, прищурившись. — А фигуры — люди на этой земле, и каждый из них ищет остальных.
— Это просто камни, Искательница, — возразил эльф.
— Вот это, — Дуинуин указала на большой серый камень с символом низшей касты, — бескрылый человек, которого я встретила у водопада! Он отправился в плавание навстречу своей судьбе. Эти, — указала она на камни на другой стороне доски, — идут за ним, заботясь о его благе. Но вон те гонят его к...
— К чему, Дуинуин? — взволнованно спросил Каван. — Я ничего не вижу!
Палец Дуинуин поплыл над доской к ближнему левому углу игрального поля. Остановился, указывая на три красных камня, один — большой, с символом низкой касты, два других — поменьше, с символами куда более высокой касты.
— К ним, — прошептала она. — Они гонят бескрылого человека к ним.
Дуинуин резко встала, сгребая камни с доски.
— Кажется, я искала ответ не там, где нужно. — Искательница взволнованно рассматривала игральные фигуры в своих ладонях. — Кажется, истина, которую я ищу, не принадлежит нашему миру.
— А мне кажется, Дуинуин, — радостно ухмыльнулся Каван, глядя на пустую доску, — что я наконец-то выиграл партию.
— Какие истины ты скрываешь, человек без даров? — прошептала Дуинуин большому серому камню, который держала в левой руке. — И навстречу какой опасности бежишь?
Она уставилась на красные камни. Один был теплым, второй — холодным, а третий вдруг показался ей очень знакомым.
12
ТРАГГЕТ
Я — грешник.
Мою душу терзает вина. Я молю об очищающей милости драконьего Ока. Я плачу кровавыми слезами при мысли об ожидающих меня муках и тоске, ибо я сошел с пути света и мой разум блуждает в кромешной тьме, вдали от взгляда дракона.
Но сейчас на меня смотрит не Васска. Моя душа открыта взору великанши. Это та крылатая женщина! Это ее прекрасные и ужасные очи молча изучают меня.
Ее красота — воплощенное искушение. Гладкая темная кожа внушает мне мысли и желания, нарушающие мои обеты. Она манит меня прочь от моей веры, от всего, чему меня учили, от всего святого и доброго. Она влечет меня во тьму. Голос ее — томительная песня, мучительную красоту которой невозможно передать словами. Я молюсь, чтобы никогда больше его не услышать, но сердце мое вопиет, что я отдал бы жизнь, лишь бы услышать его еще хотя бы раз.
Защити меня, Васска! Помоги мне, Васска! Дракон силы, дух творения, не оставляй меня страдать в одиночестве!
Я стою на ладони крылатой женщины-демона. Она выше гор, ее великолепная голова упирается в тучи. С ее ладони я смотрю на мир, расстилающийся далеко внизу. Берега Драконьей Глуши и море Чебон тянутся до самого горизонта, а моя родина, Хрунард, чуть видна в застилающей даль дымке. Я как будто стою над географической картой. Но это не карта — я смотрю на мир словно с облаков.
Значит, именно таким видят мир летящие над ним боги-драконы? Таким его видит Васска? Если да, то разве это не запретное зрелище, не совершаю ли я святотатства всякий раз, когда мои глаза упиваются его красотой?
Я запутался в сетях греха и брожу по путям порока. Но если бы я не согрешил, разве я не сошел бы с ума?
Укрепи мои силы, Васска!
Стоя на ладони женщины, я поворачиваюсь в другую сторону. Вот он, Васска! Неужели он пришел, чтобы меня освободить? Неужели он ответил на мои молитвы?
А вот и мать Эдана в церемониальном облачении. Я зову их, моля о помощи, но они не слышат! Я признаю свои грехи и прошу о прощении, но они не отвечают на мольбы! Я пытаюсь броситься к ним, заставить их выслушать и понять, но у темнокожего крылатого демона, что держит меня, другие замыслы.
Она медленно поворачивает руку ладонью вниз.
Я кувыркаюсь в воздухе, крича и пытаясь во что-нибудь вцепиться. Я падаю сквозь облака к водам пролива Хадран, лихорадочно озираясь. Мать Эдана бесстрастно летит вниз, и даже Васска пикирует, сложив крылья. Они падают, и их подхватывает дыхание крылатой демоницы. Эдана и Васска летят по ветру, и ее дыхание отбрасывает их к дальним берегам Храмра. Через несколько мгновений они уносятся так далеко, что я теряю их из вида.
Значит, я проклят? Васска отвернулся от меня? Неужели демоница сильней, чем боги нашего мира?
Сердце мое сжимается от отчаяния. Я не противлюсь судьбе. Я падаю, зная, что мне конец. Почему вера покинула меня в час испытания? Почему она меня подвела?
В чем я согрешил?
Черные воды моря мчатся мне навстречу. Теперь я вижу корабли флота Васски — они везут домой урожай приговоренных душ из дальних краев империи. Я падаю, корабли все ближе, их высокие мачты кинжалами возносятся в небо, тянутся ко мне. Эти смертоносные игрушки с каждой минутой становятся больше.
На моих глазах корабль внизу со стоном меняет очертания. Его борта шевелятся, доски палубы жутко взбухают, мачты изгибаются — и корабль превращается в человеческое лицо... В лицо того самого человека!
Человека из моих снов... теперь он преследует меня и днем. Спал ли я, когда увидел его у водопада? А вот теперь он явился в виде изуродованного корабля в бурном море. Волны бьют о его лицо, текут из уголков его глаз, как огромные соленые слезы. Глаза смотрят на меня невидящим взором, деревянное лицо исполнено муки. Рот распахнут, за ним черная бездна. Человек словно обращает ко мне безмолвный крик, и мой собственный крик не может заполнить пропасть.
Я падаю в разверстую деревянную пасть, в вечную тьму.
Траггет внезапно проснулся и задрожал во мраке. Паланкин под ним плавно покачивался, притороченный к спине торуска. Траггет возлежал на удобных подушках, но его трясло от панического ужаса.
Инквизитор раздвинул занавески. Сквозь предрассветную дымку доносился соленый запах моря. Они двигались всю ночь, стараясь обогнать рассвет. Тьма уже поредела, а они все еще не добрались до того места, где им следовало сделать очередную остановку. Траггет слегка наклонился и хрипло прошептал погонщику, который сидел на шее торуска перед паланкином:
— Гендрик! Далеко еще?
Гендрик слегка повернулся в седле. Он был опытным погонщиком и даже во время разговора продолжал осторожно подталкивать правый бивень торуска длинным кривым шестом.
— Мы движемся довольно быстро, господин инквизитор. Наши подопечные еще до рассвета будут на борту корабля.
Гендрик снова начал смотреть вперед. Траггет уже не в первый раз за ночь задавал этот вопрос.
— Отдохните, господин. Я разбужу вас, когда мы приблизимся к порту. Спите.
Траггет подался назад и снова скрылся за занавесками.
«Спать? — подумал он. — Если бы я мог, я бы вообще не спал».
Он потер руками лицо и прижал ладони ко лбу. Может, если надавить посильнее, мучительные видения прекратятся? Если бы можно было вырвать их и снова стать чистым и святым. Он перестал бы жить в этом кошмаре, и все стало бы как положено, как и было раньше.
Но лицо из видений все еще тревожило его. То же самое лицо являлось ему во снах много недель назад, в его комнате в храме Цитадели Васски. Именно тогдашние яркие сновидения погнали его через море в Драконью Глушь и безошибочно привели в захолустный заурядный городишко. Он вспомнил, как гадал — что же означает его сон. Он был уверен, что это какое-то предзнаменование или указание на некую проблему, которую он найдет в городке и разрешит. Во всяком случае, так он твердил себе в течение всего рокового путешествия.
А потом, к ужасу своему, обнаружил, что привидевшийся ему человек не был плодом его воспаленного воображения, а самой настоящей реальностью. И теперь Траггет, словно мотылек, вьющийся у огня, вновь и вновь вспоминал лицо этого человека, зная, что в нем заключается его погибель, и все же не в силах был избавиться от наваждения.
Только одна мысль давала ему надежду. Если он поймет эти ужасные видения, больше их не нужно будет бояться. В темноте дети боятся чудовищ, но при ярком свете тьма рассеивается, монстры исчезают или оказываются всего лишь сном. То, что преследовало его, и впрямь являлось к нему во сне — если бы он смог озарить сны светом понимания, возможно, избавился бы от них и очистился от греха.
Все это было как-то связано с призраком из его кошмаров, который вдруг обрел плоть.
«Значит, пламя появляется вместе с мошкой, — думал Траггет. — Но на этот раз мошка изучит пламя с безопасного расстояния и когда хорошенько поймет его природу... Пламя погаснет».
К югу от Беготской возвышенности до самого северного берега моря Чебон тянулась долина, на которой тут и там стояли пологие холмы. Между ними вилась Южная Прибрежная дорога, она вела к крупному порту Мыс Хадран и дальше — на западное побережье, в более обжитые места. За долгие годы дорогу плотно утоптали путники, торговцы и их скот, который гоняли туда-сюда; в земле были выбиты глубокие колеи.
Гендрик хорошо знал этот путь, но он знал и другие здешние дороги. В предрассветном сером тумане он зацепил крюком шеста один из бивней торуска и подтолкнул его вправо. Торуск послушно повернул голову и, покинув проезжий путь, зашагал по едва различимой тропинке. Другие торуски каравана последовали за ним, взбивая пыль большими когтистыми лапами. Сквозь эту пыльную тучу они начали спускаться к морю.
В изгибе вытянутой бухточки стоял заброшенный городок Каменный Порт. Рыба здесь ловилась плохо, а воды были слишком открытыми, чтобы давать судам надежную гавань.
Однако иногда даже недостаток может оказаться достоинством. Поскольку дела у них шли плохо, местные жители радовались любой возможности подзаработать.
Они были благодарны церкви за ее щедрость, поэтому держали рты на замке и не болтали о том, что здесь творилось. Кроме того, залив хотя и был открытым, но достаточно глубоким, чтобы в нем могли, не привлекая внимания, встать на якорь большие корабли Пир.
Траггет разглядывал городок, к которому приближался караван. Люди послушно заперли двери и закрыли ставни всех домов и лачуг. Никто не хотел знать, кто движется мимо их убогих домишек. Наверняка здешние жители говорили себе, что для добрых членов Пир Драконис — смертный грех сомневаться в справедливости действий инквизиторов. К тому же большие рыжевато-бурые корабли, стоявшие сейчас в бухте со свернутыми парусами, скоро уйдут, а город получит награду за свою добродетельную слепоту.