Таинственный Восток
Шрифт:
— Нет! — Она прижала руки к груди. — Просто помоги мне дойти до туалета. Поддерживаемая крепкой рукой Эрика, она добралась до шкафа, где взяла короткое трико, а затем до ванной. Он поцеловал ее в лоб и оставил склоненной над раковиной.
— Кликни меня, когда будешь готова, помогу тебе добраться обратно до кровати.
Сейчас, когда она стояла, колену стало хуже. Она проглотила две таблетки аспирина, сняла с себя одежду и натянула черное трико. «Готова!» — крикнула она после того, как критично оглядела себя в зеркале и убедилась, что ничего из-под него не видно. Карен открыла дверь и задохнулась. Эрик преспокойно стоял, прислонившись к стене и допивая
— Что ты делаешь? — вскрикнула она. Она впервые видела его раздетым, и он выглядел просто великолепно. Теперь она могла воочию видеть все те места, до которых она дотрагивалась, которые ласкала, места, которые она с таким наслаждением целовала. Эти воспоминания заставили ее задрожать, но она не могла оторвать от него глаз. Она могла смотреть на него бесконечно.
— Я буду спать рядом с тобой. Я поставил будильник на интервал в двадцать минут, чтобы заниматься твоим коленом. — Он обнял ее за талию. — Пошли, обопрись на меня. Ты вся дрожишь от боли.
— Нет, — честно ответила она.
Когда Эрик осторожно уложил ее, подсунув подушку под ее колено, а на само колено пристроил лед, он выключил свет и улегся рядом с ней, бережно держа ее в своих объятиях. Свет из холла пробивался полоской к ногам кровати. Он ласкал ее, заботливо устраивал поудобнее, пока она ни погрузилась в смутный, тревожный сон, сознавая только, что о ней заботятся, нежно заботятся.
Холл был залит ярким солнцем, когда Карен снова открыла глаза. Она спустила ноги на край кровати, ожидая, что почувствует сейчас боль. Это было чудо, но она ощутила, что с коленом все в порядке. Под бинтами она обнаружила вполне нормальные контуры. Она-то ожидала, что колено будет выглядеть, как перезрелое авокадо, а на ощупь восприниматься, как старая картофелина, забытая на дне ящика. Уже готовая заплясать, она наступила на ногу, но боли не было. Лыжники все знают о коленях, сказала она себе. Этот лыжник понимает не только в коленях, подумала она, взглянув, как он спит в ее постели. Он знает, как устроиться удобно.
Не зная, какую кнопку на его часах следует нажать, чтобы выключить будильник, она сняла их с его руки и засунула в ящик шкафа между своими свитерами. Дорогой мой бедняжка, подумала она. Он заслужил свой сон. Сегодня вечером получит еще вознаграждение. Она едва была в состоянии дождаться этого вечера.
Глава 8
— Это ужасно! — заявил Эрик в тот вечер. Капли пота стекали с его лба по щекам и скулам. Его белокурые волосы слиплись от пота в темные пряди и прилипли к голове. — Что, в Нью-Йорке всегда так в августе?
— Здесь очень влажно, — ответила Карен. Они сидели в голубых сумерках за столиком в открытом кафе на тротуаре напротив Линкольн-Центра, где когда-то впервые пили кофе вместе, и потягивали охлажденный чай. Так уж сложилось, что это кафе стало «их местом».
Эрик разгрыз кубик льда.
— Я, кажется, должен пересмотреть свои взгляды на жизнь в Индии, не так ли?
Он дал знак официанту принести им еще по стакану.
— В рассказах Киплинга жара никогда не выглядит такой серьезной. Но, должно быть, здешняя жара сравнима только с той, что бывает в Калькутте. Ты видела сегодняшний «Тайме»? Там напечатана фотография человека в Кинге…
— В Куинс… [19]
– ..человека в Куинс, который жарит яичницу на крыше
— Они печатают эту фотографию каждое лето. Меня это не впечатляет так, как тебя.
Сама Индира, подумала она, не чувствовала бы, что ей слишком жарко, если бы выросла в Манкато, штат Миннесота, где зимние ветры из Дакоты со скоростью шестьдесят миль в час бьют в ваше лицо тысячами острых иголок ледяных кристаллов. А как хорошо было бы очутиться вместе с Эриком в снегах.
19
Непереводимая игра слов. Район Нью-Йорка Куинс пишется и произносится так же, как производное от слова «королева». Кинге — производное от слова «король». Получается что-то вроде того, что иностранец Эрик по ошибке назвал район «У короля» вместо «У королевы».
Эрик одним глотком проглотил свой чай; кубики льда звякнули о стекло, когда он поставил свой стакан на стол.
— Ты сидишь с каким-то отсутствующим видом, и давно, Индира. О чем ты думаешь?
— О тебе, — призналась она. — Никто не заботился обо мне так, как это делал ты прошлой ночью, по крайней мере с тех пор, как я болела ветрянкой.
— Ветрянка… — Он задумчиво провел большим пальцем по запотевшей стенке своего стакана, словно стирая с него какие-то письмена. — Мне трудно представить тебя ребенком, болеющим ветрянкой. Почему ты всегда скрываешь от меня историю твоей семьи, твоего прошлого, ничего не рассказываешь об Индии?
— Но, Эрик, я же говорила тебе, что училась в школе здесь и прожила большую часть своей жизни здесь. Мой дом в Нью-Йорке.
Может быть, оттого что наступили сумерки, но его глаза неожиданно показались ей очень большими и очень темными.
— Значит, ты не намереваешься вернуться в Индию?
— Нет, Эрик, не собираюсь. Его глаза сверкнули в сгустившихся сумерках, и он улыбнулся сам себе со вздохом облегчения.
— Может быть, теперь ты мне расскажешь, почему полезла на кресло прошлым вечером?
— Ну ладно, расскажу. В этом нет ничего таинственного. Я пыталась прогнать одну огромную муху. Разве тебя не раздражает, когда такая жужжит у лампы?
Эрик взял ее руку и нежно поцеловал пальчики.
— Какое почтение к жизни, — удивился он. — Милая Индира, кажется, все жители сейчас покинули город. Половина галерей закрыта до сентября. Если твое колено больше не беспокоит тебя, почему бы нам не поехать на Файер-Айленд на несколько дней? Мы могли бы купаться целыми днями. — Его глаза блеснули лукаво. — А по ночам могли бы заниматься любовью на пляже под звездами.
Она покачала головой.
— У меня есть идея получше. Почему бы нам не остаться здесь. Есть одно место, куда я хочу пригласить тебя вечером, это особое место. — Она схватила его за руку. — Оно понравится тебе больше, чем Файер-Айленд.
Он кинул кусочек льда в рот и спросил, разгрызая его:
— А там будет прохладно?
— Не совсем, но не думаю, что ты будешь разочарован.
Эрик хрустел кусочком льда.
— Если там не будет прохладно… — произнес он с сомнением.
— Доверься мне. Я поставлю мой кондиционер на иглу, [20] и если тебе все же будет слишком жарко, сможешь снять свою одежду.
20
Эскимосская хижина из оледеневшего снега.