Так близко
Шрифт:
Ставлю все на плетеный поднос, а потом несу в бывшую спальню. Остановившись в дверном проеме, некоторое время молча смотрю на тебя. Ты сидишь в темно-синем кожаном кресле, говоришь через гарнитуру, а в руках вертишь баскетбольный мяч. Ты уверен в себе, поэтому выглядишь расслабленным. Я улыбаюсь.
Рабочий стол – антиквариат образца середины прошлого века, со следами использования и потертостями. Ковер тоже винтажный, на нем уже появилось несколько пятен, а старый потрепанный кожаный диван выглядит так, словно весит целую тонну. Даже домашние безделушки и рисунки, развешанные по стенам, тоже принадлежали кому-то другому. В одном углу – стойка с гантелями, мячами для фитнеса, а еще гири, скакалка, эспандеры и эластичный ремень, надежно прикрепленный к стене.
Это так похоже на тебя, поэтому я мгновенно влюбляюсь в эту комнату.
Она очень отличается от твоего родного рабочего кабинета в пентхаусе, который, безусловно, является самым жизнерадостным помещением во всем доме, но и эта комната обставлена по высшему классу и со вкусом. Единственное сходство между кабинетами – бледные оттенки стен и маленькие баскетбольные кольца, прикрепленные над мусорными корзинами.
Ты мельком смотришь в мою сторону и выпрямляешься, в твоем теле появляется такое заметное напряжение, словно я застукала тебя за чем-то совершенно неприличным или непотребным. Ты кладешь мяч на прозрачную пластиковую подставку на краю стола и делаешь жест рукой, продолжая говорить по телефону. Я подхожу и ставлю поднос с едой на стол. На заставке монитора стоит фотография Лили из прошлого: прикрыла лицо рукой и смотрит на фотографа сквозь пальцы, но при этом широко улыбается, нисколько не скрывая удовольствия от того, что ее фотографируют.
Я удивленно вскрикиваю, когда ты хватаешь меня за запястье и усаживаешь к себе на колени. Ты нажимаешь кнопку на гарнитуре и ставишь разговор на паузу, а потом быстро и крепко целуешь меня.
– Спасибо, – благодаришь ты, а затем сгоняешь меня с колен и вдогонку шлепаешь по заднице. Снова нажимаешь на кнопку и продолжаешь разговор с того места, где остановился.
Я оглядываюсь на тебя, пораженная таким поведением, и случайно спотыкаюсь о твои ноги. Именно в этот момент ты кажешься мне чужаком. Мне внезапно становится холодно и тревожно, а руки покрываются мурашками.
На стене возле шкафа висит уменьшенная копия с изображением русалки. Эта комната во всем смыслах принадлежит тебе. И только ты тут выглядишь странно и зловеще, словно морской бриз развеял чары и показал нечто мрачное и ранее скрытое.
Доктор Гольдштейн морочит тебе голову.
Дрожа всем телом, я быстро покидаю комнату.
Я надеялась, что временный переезд поможет тебе освободиться от всепоглощающей пленительной власти прошлой Лили. Вместо этого мы переехали в дом, где все намного хуже.
Это не призрак Лили наполняет дом странной и неконтролируемой энергетикой.
А твой.
31
Я беру со столика в гостиной пульт дистанционного управления и включаю камин, а затем поудобнее устраиваюсь на глубоком диване и накрываю ноги пледом из искусственного меха. Мне нужно около минуты, чтобы догадаться, что картина с русалкой похожа на зеркальный телевизор в гостиной пентхауса. Нажатием кнопки я превращаю ее в экран.
– Привет.
Я поворачиваю голову в сторону голоса, который раздался со стороны коридора. Прислонившись плечом к стене, ты выглядишь расслабленно. Ты потрясающе красивый. На мгновение я вижу молодого человека, с которым когда-то познакомилась, и эта картинка накладывается на того, кем ты являешься сейчас. Юношеское тело было худощавым, волосы длиннее, а еще у того парня была широкая и дерзкая улыбка. В глазах читались смех, озорство и любовь. Я мигаю, и это наваждение покидает меня.
– Привет, – отвечаю я.
– Что ты тут делаешь? – интересуешься ты, глядя на меня настороженным взглядом.
Я отмахиваюсь от мыслей о том человеке, которого когда-то знала, и сосредотачиваюсь на нынешнем тебе.
– Так. Похоже, за время своего отсутствия я пропустила все серии «Джек Райан», два фильма бондианы, один фильм «Миссия невыполнима». Думаю, мне нужно начать наверстывать упущенное.
Ты снисходительно улыбаешься.
– Ты же не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?
– Так мой вечер станет только лучше.
– О, держу пари, я могу повысить ставки. – Ты подаешься в мою сторону. – Что ты думаешь о доставке пиццы?
– И тебя не смущает, что мои мысли вовсе не о пицце?
– А о том, как я окажусь внутри тебя. – Видя мой испуг в ответ на неожиданную игривость, ты широко улыбаешься. Мне нужно привыкнуть к этим ощущениям, к этому постепенному возрождению давней близости. – Я закажу. Дай мне десять минут.
Выключив свет в комнате, ты уходишь, а я чувствую, как тяжелая тьма окутывает меня со всех сторон. Я открываю список фильмов и прокручиваю страницу до тех пор, пока не нахожу там «Джек Райан». Включаю, а затем ставлю на паузу, когда улавливаю твой голос, диктующий заказ.
В первые несколько недель после нашего воссоединения я просто хотела, чтобы ты принял меня с распростертыми объятиями. Кажется, мы наконец вышли из прежней патовой ситуации, и теперь я могу осуществить свое желание. Но я нервно переминаюсь с ноги на ногу, поскольку у меня не осталось и следа от прежней уверенности. Я достаточно хорошо разбираюсь в людях, но теперь твое поведение ставит меня в тупик, поскольку оно радикально отличается от поведения убитого горем вдовца, которого я видела все прошлые недели.
Ты сказал: «Я хочу одну-единственную женщину». Это я? Или она?
Эти циклы экстаза и страдания, желания и страха начались задолго до нашей встречи. Женщины, пострадавшие от мужей, растили нас, будучи неумелыми матерями, которые не склонны к проявлению доброты или внимания. Из-за своих мужчин они ожидали любви в свой адрес, но не готовы были отдавать ее. Поэтому ни один из нас не вырос по-настоящему эмоционально зрелым человеком. Иначе мы бы прекрасно понимали, что стоит держаться подальше друг от друга. Нам нужна была безопасность, а не эта безумная игра, в которую мы играем не только умами, но и сердцами.