Так близко
Шрифт:
Я пытаюсь улыбнуться.
– Ты мог бы оказаться здесь с другой женщиной, но теперь у тебя есть я. Я рада, что все так сложилось. И это единственное, что имеет значение.
– Я бы никогда не привел другую женщину сюда. Я не встречал особенных женщин до тебя. Кто вообще может соперничать с тобой?
Я быстро отвожу взгляд, чтобы ты не заметил слезы.
– Тоска по тебе была просто невыносимой. Я научился жить с этим, но иногда мне снились кошмары. – Ты замолкаешь, на мгновение погружаясь в воспоминания о мрачном прошлом. – Иногда я просто не мог удержаться от того, чтобы искать тебя, высматривать твои черты в каждой встречной. Если бы кому-то удалось заставить меня посмотреть на себя дважды или хотя бы понадеяться, что это случится, я бы сошел с ума. И я частенько был в бешенстве. – Ты делаешь паузу. – Я мог бы трахнуть их всех.
Я резко выдыхаю и закрываю лицо руками. Когда мы только познакомились, ты еще не был таким черствым и грубым. Нет, неправда. Мы все способны на черствость, просто ты тогда был слишком добр, чтобы впускать в себя жестокость. Разбитое сердце исказило и изменило твою душу.
– Грубый секс способствует очищению, – вдохновлено продолжаешь ты. – Но тогда бы я возненавидел себя за такую слабость. И я возненавидел бы тебя за то, что ты сделала меня таким уязвимым. За то, что могла заставить меня согласиться на женщин, которые не пахли тобой, не были на вкус похожи на тебя и не чувствовали все так, как ты. На женщин, которые никогда бы не увидели во мне то, что увидела ты. Так что я трахнул бы их снова, переступая через себя, ведь я заслужил наказание за свою слабость. И потом я не смог бы на них смотреть.
Я отворачиваюсь от тебя, поджимая ноги к груди. Мгновение спустя я чувствую, как приподнимается одеяло и приминается матрас. Твое прохладное тело прижимается ко мне, когда ты наваливаешься на меня всем весом, повторяя мои изгибы в позе эмбриона. Тяжелая рука обнимает меня, прижимает к себе, губы касаются моего плеча. Ты хотел причинить мне боль, как когда-то причинял себе, наказать меня таким же образом, как уже наказывал себя. И это самое неправильное в любви: она – просто ненависть, вывернутая наизнанку.
Когда мы встретились, ты не был таким жестоким человеком. Любовь к Лили изменила тебя, и я принимаю эту ответственность, поскольку не могу сделать меньшего. Я беру тебя за руку, и наши пальцы переплетаются. Мы оба молчим. Наши объятия успокаивают. И мы долго лежим рядом друг с другом.
Лучи солнца неумолимо скользят по потолку.
– С тобой все в порядке? – наконец спрашиваешь ты.
Я киваю.
– А с тобой?
– Я чувствую себя последней сволочью. Если мы будем вместе, то со мной все будет хорошо.
– С нами все будет хорошо.
Ты начинаешь шевелиться.
– Я позвоню Джулиану и возьму отгул.
Я оглядываюсь на тебя.
– Не стоит.
Ты прищуриваешься.
– А почему бы и нет?
– Потому что все в порядке, – упрямлюсь я. – У нас все в порядке, у нас все хорошо. Правда. И теперь тебе нужно привести дела в порядок, чтобы мы могли провести медовый месяц, который ты мне обещал.
Ты внимательно смотришь на меня. Наверное, ищешь какой-то подвох. Затем, видимо, получив ответы, ты быстро и крепко целуешь меня в губы.
– Я люблю тебя.
Я делаю глубокий вдох, а затем шумно выдыхаю.
– Я знаю.
Это безумная, удушающая, порочная любовь. Когда-то ты стремился к возвышенным чувствам, но тебе пришлось приспособиться. Я горюю по нежному молодому человеку, которым ты когда-то был, но я безумно и бесповоротно влюблена в мужчину, которым ты стал.
Ничто не может быть прекрасно со всех точек зрения сразу.
36
Я слышу, как скрипят вешалки, когда ты роешься в шкафу, подбирая одежду. Я встаю с кровати, грузно опираясь на матрас, поскольку не могу твердо стоять на ногах. Ты трахаешь меня до изнеможения по причинам куда более основательным, чем простая тяга к плотским утехам.
Я накидываю красный шелковый халат и завязываю пояс на талии, а затем иду к лестнице. Я уже на полпути вниз, когда раздается внезапный звонок в дверь, от которого я вздрагиваю.
– Я открою! – кричу я. – Можешь не спешить.
Осторожно спускаюсь вниз и аккуратно выглядываю из-за угла, чтобы посмотреть сквозь стеклянные вставки в двери. Мы совершенно иначе относимся к незваным гостям, если сравнивать с реакцией обычных городских обывателей. И если там кто-то опасный, ему придется пройти мимо меня, чтобы добраться до тебя.
Замерев на полушаге, я начинаю обдумывать увиденное. На крыльце стоит солидный мужчина с огромным букетом красных роз в больших, покрытых шрамами руках. Он не такой высокий, как ты, но в нем точно больше шести футов роста [11] . У него широкие плечи, – обычно такие у полузащитников в футболе, – светло-песочные волосы подстрижены по-военному коротко, а глаза спрятаны за зеркальными стеклами очков-авиаторов. У него резко очерченная угловатая челюсть. Мужчина одет в черную футболку и черные штаны, поэтому его можно принять за обычного телохранителя. Если букет выбран в качестве отвлекающей детали, то это ужасно непрактичный и странный выбор.
11
Более 1,8 м.
Я проклинаю себя за то, что одета совершенно неподобающе. И между ног у меня все еще влажно, это лишний повод покончить с утренними удовольствиями. Итак, судя по всему, ситуация совсем не стандартная. Я не готова ни к драке, ни к бегству, хотя и догадываюсь, что этот мужчина, вероятно, пришел именно к тебе. Любая настоящая угроза должна быть продумана с мельчайшими хитростями, чтобы застать нас врасплох.
Ступая босыми ногами по дощатому полу, я улыбаюсь сквозь стекло входной двери.
– Какой приятный сюрприз! – весело восклицаю я, замечая на тротуаре припаркованный фургон по доставке цветов. – Не могли бы вы оставить букет на крыльце, пожалуйста?
Мужчина выполняет мою просьбу, но остается стоять на крыльце. Солнцезащитные очки по-прежнему закрывают его глаза, поэтому я не могу понять его истинные намерения.
– Мистер Блэк сейчас занят?
– Вы работаете на нас? – уточняю я.
Я задаю этот глупый вопрос, хотя уже знаю ответ. К сожалению, женщинам иногда приходится притворяться полными дурочками, чтобы скрыть свой интеллект. Я овладела этим в совершенстве.