Так близко
Шрифт:
Несмотря на то, что именно я задаю этот вопрос, я не уверена, что верю в это. Кажется, что я нахожусь внутри стеклянного шара, пойманная в хитроумную временную ловушку.
– Они так говорят, они говорят. Утонула в своей любимой маленькой лодочке. Я раньше всегда думал, почему ты выходишь в море в полном одиночестве? У меня едва не остановилось сердце, когда Робби рассказал мне, что ты больше не вернешься.
– О, Бен… – Я кладу свою руку поверх его. У него вздувшиеся от артрита пальцы, а стариковская кожа почти прозрачная. – Мне очень жаль…
– И твой бедный муж. – Бен качает головой. – За него я тоже беспокоился. Думаю, он не спал все
О, любовь моя. Ты так долго страдал из-за моей слабости.
Бен задумчиво потирает подбородок.
– Его крики звучали как нечто среднее между волчьим воем и криком банши [12] , так, если бы они гремели в унисон. Это была самая жуткая сцена, которую я когда-либо видел в моей жизни. Человек стоит под луной и буквально разваливается на части. Ты слышала его там, наверху? Когда он пытался докричаться до тебя? Думаю, он звал именно тебя.
12
Банши – особая разновидность ведьм в ирландской мифологии, пронзительным криком предвещающих смерть.
Я прикрываю рот рукой. Боль в груди похожа на сердечный приступ, возможно, так оно и есть. Возможно, мое сердце не выдерживает картины, которую Бен нарисовал в моем воображении.
Если часть тебя всегда будет ненавидеть меня за все то, что тебе пришлось пережить, я приму это. Любой, кто причинит тебе боль, должен заплатить свою цену, даже я.
Сетчатая дверь со скрипом открывается, и на веранду входит Роберт, внук Бена.
– Господи, святые угодники! Лили?!
– Ты тоже ее видишь? – с тревогой спрашивает Бен.
Я тушу сигарету в пепельнице и провожу рукой по лицу. Должно быть, мой макияж потек из-за пролитых слез.
– Привет, Робби. – Я встаю и протягиваю ему руку.
– Как ты тут оказалась? – радостно спрашивает он, крепко обнимая меня. – Где ты пропадала?
Благодаря Роберту я могу отчетливо вспомнить то, каким когда-то был Бен – в далеком, далеком прошлом. Примерно моего роста, долговязый, с квадратным серьезным лицом. Он мой ровесник, но выглядит лет на двадцать пять. Как и его дедушка, Роберт из тех обаятельных парней, которые никогда не задерживаются с одной девушкой, но столь очаровательны, что на них никто не обижается.
– Это долгая история, – отвечаю я, возвращаясь на свое место, и снова затягиваюсь сигаретой.
У меня дрожат пальцы, поэтому складывается такое впечатление, что я курю травку, а не сигаретный табак. Все вокруг становится отдаленным, туманным и странным, очень похожим на дурной сон.
– Ты действительно не умерла тогда? – спрашивает Бен, прищуриваясь.
– Кажется, нет. – Они странно смотрят на меня. – Что такое?
– Ты снова вернулась в этот пляжный домик?
– Да, мы вернулись. Мы живем в городе, но пока отдыхаем здесь. Надеюсь, мы будем часто сюда приезжать.
Роберт задумчиво проводит по своим каштановым волосам.
– Так, мне нужно выпить. Будешь газировку?
– Да, не откажусь.
Он уходит в дом.
Бен откидывается на спинку, продолжая качать головой.
– Если ты действительно живая, то тебе следует знать, что в твоем доме водятся привидения.
Я делаю паузу на вдохе, дым застревает в моих легких.
– Откуда ты знаешь?
– Мы видели тебя там. Робби и я. Сначала тебя увидел Робби. Он часто гуляет по пляжу. Он увидел тебя в дверном проеме, который выходит на задний дворик. Я сказал ему, что это просто игра света и тьмы. Он долгое время в это верил. Но потом, пару лет спустя, он увидел тебя в окне второго этажа. – Он замолкает, прикуривая сигарету, и тяжело вздыхает. – А я видел тебя в прошлом году. Было темно, но наверху горел свет. Ты стояла в окне, и вокруг твоей головы было какое-то сияние, вроде нимба. Это до чертиков напугало Робби, но я почувствовал настоящее умиротворение. Как будто все наконец-то встало на свои места.
Роберт приносит стаканы, бутылку виски и газировку. Дверца сама собой закрывается, но этот знакомый и ожидаемый щелчок заставляет меня подпрыгнуть. Я тревожно встаю, чтобы помочь разлить напитки по стаканам.
– Ого. – Роберт пристально смотрит на меня. – Зачем ты обрезала волосы?
Я тушу очередную сигарету, а потом сминаю оставшийся окурок.
– О чем ты.
– У тебя были длинные волосы, когда я увидел тебя в прошлом году, – сообщает Бен.
– Насчет этого… – Я смотрю на Роберта, поскольку его разум еще не дает сбои из-за возраста. – Не мог бы ты поподробнее рассказать о том, что ты тогда видел?
Он делает большой глоток виски, а потом откидывается на спинку стула и пожимает плечами.
– Я и не знаю, что тебе сказать. Я никогда никому ничего не рассказывал, кроме Бена, потому что это полное безумие.
– Вы оба видели какую-то женщину в том доме? Почему вы решили, что это именно я?
– Она тоже была высокая. И очень стройная. Я был внизу, у самой воды, но даже с такого расстояния сумел рассмотреть, что она потрясающе красивая. Похожа на тебя. – Робби смущенно пожимает плечами.
– Это была именно ты, – продолжает упорствовать Бен. – Я бы узнал тебя из тысячи.
Его слова эхом отдаются у меня в голове. Я никогда не возвращалась в домик на берегу моря.
– Лили! – Ветер доносит голос любимого мужчины, рассеивая весьма мрачные мысли.
Меня удивляет, что впервые за все это время ты назвал меня по имени.
Отодвигая стул, я вскакиваю на ноги. Осматриваю пляж и вижу, как ты бежишь в мою сторону.
– Кейн! – кричу я.
Ты поворачиваешь голову и бежишь ко мне с удивительной скоростью и ловкостью, которыми я когда-то восхищалась на баскетбольной площадке. Твои ноги едва касаются песка. Прекрасное лицо заметно побледнело. Глаза – темные круги, похожие на похоронные монеты, плату лодочнику Харону за переправу через реку Стикс. За переправу ко мне, в мой личный ад. У меня внутри разрастается чувство вины. Я мчусь навстречу, и мы встречаемся на полпути. Ты подхватываешь меня и крепко обнимаешь, настолько крепко, что мне кажется, будто я слышу треск собственных ребер. Но я рада принять эту боль.
Твоя рука зарывается в мои волосы, окончательно прижимая меня к сильному телу. Мои ноги болтаются в воздухе. Ты сильно дрожишь, и я крепко, насколько позволяет мое положение, обнимаю тебя в ответ. У меня перед глазами стоит картина, которую нарисовал мне Бен: совсем один, убитый горем, ты стоишь на берегу. Возвращение в пустой дом, должно быть, пробудило застарелую боль, и я сразу же начинаю просить прощения.
– Мне жаль, – выдавливаю я, пытаясь совладать с подступающими слезами. – Мне нужно было оставить записку.