Так бывает
Шрифт:
– Мама, мама, - он покачал головой, и направился к входной двери, намереваясь отправить маму, домой, - Мне не шестнадцать, и вмешиваться в свою семью я никому не позволю. А внуки,- я познакомлю тебя с твоим внуком, но не уверен, что ты к этому готова и будешь вести себя, как подобает.
– Ты окончательно сошел с ума! Какой внук?
– женщина покраснела, и вскричала разъярённой фурией, - Ты соображаешь, что ты говоришь? Какой внук?
Дима тяжело вздохнул, и хотел уже начать объяснять, но его прервали.
– Речь идет, видимо, обо мне.
–
– Д-д-добрый, - Лидия Петровна кивнула, и вопросительно взглянула на сына.
– Мама, я не так хотел все это сделать, но...уж как есть.
– Дима подошел к Кириллу, ободряюще сжал его плечо и подтолкнул его вперед, к своей матери, - Мама, знакомься - это Кирилл, мой и Танин сын, Кирилл - это твоя бабушка, Лидия Петровна. С дедушкой познакомишься в другой раз, но боюсь, что произойдет это очень скоро.
– Очень приятно, Лидия Петровна, папа много рассказывал о Вас.
– Сомнительно, что это были лицеприятные вещи, молодой человек,- мой сын порой бывает очень груб и поспешен в своих решениях.
Ее намек был понят одинаково всеми присутствующими. Кирилл сделал вид, что эту колкость не заметил, Дима же недовольно скривился, но промолчал и обратил все свое внимание на сына.
– Ты можешь пройтись, посмотреть и выбрать комнату на втором этаже, а я пока провожу ТВОЮ бабушку.
Кирилл кивнул и направился к лестнице, лицо его ничего не выражало, но Дима сам чувствовал себя, как оплеванным после слов матери, а уж каково ребенку он и представить себя боялся.
– Прежде, чем ты начнешь читать мне мораль и высказывать свою мнение относительно всего, выслушай. Этот парень мне очень дорог, это мой человек. Мой! И я никому не позволю его обижать, даже тебе. Я дам ему свою фамилию, и вновь женюсь на его матери. Потому что мы одна семья. Да, у нас проблемы, но все они ничто, по сравнению с тем, что я ощущаю, когда представляю их рядом с собой в этом доме. Таня может тебе не нравиться, я и не прошу ее любить. Но мама, страданий с нее достаточно, так же, как и с Кирилла. И, если ты не намерена сдерживать все свои аристократические замашки, значит, я ограничу любое наше общение. Свою семью я буду защищать, даже от тебя.
Она молча смотрела на него, и смотрела так, будто не узнавала в этом мужчине собственного сына.
– Ты совершаешь огромную ошибку, Дима, огромную. И отец не даст согласия на все это.
– А мне не нужно его согласие, мам, я глава компании и вы оба зависите от меня. И если я решу, что моим наследником станет мой сын, значит, он им станет. Вопрос свадьбы и усыновления обсуждению не подлежит. Вы можете или принять, или не принять. Но, мне почему-то кажется, что против только ты. Хотя, я не понимаю с чего вдруг. Ты не хочешь мне счастья?
– Хочу, конечно, хочу. Но Таня... она ведь тебе не подходит, ты с ней становишься просто неуправляемым.
– То есть не делаю то, что тебе хочется?! Потому что мне не
– У человека твоего положения должна быть любовница. В этом нет ничего постыдного. Женись на Марии, а Таня, если без нее тебе свет не мил, пусть будет любовницей.
– Ты невыносима! Просто невыносима. Мне интересно: заведи любовницу отец, когда вы были женаты, это тоже было бы «не постыдно»?!
– При чем тут я и твой отец?
– Правильно, не при чем. Но, и мой ребенок, и моя жена тоже не при чем. Я последний раз тебя прошу: воздерживаться, впредь, в высказываниях....
– Продолжай, что же ты замолчал?! Иначе, что?
– Мне кажется, ты стала чувствовать какую-то вседозволенность в действиях и словах? Будто твое авторитетное мнение - это последняя инстанция истины в мире?! Ты не много на себя берешь? У тебя есть какая-то доля власти и значимости в обществе, потому что ты выскочила замуж за перспективного человека. Ты не отказываешь себе ни в чём, потому что и отец, в свое время, и я сейчас, пашу как проклятый. Ты никогда не работала, а была всего лишь женой богатого человека. И если, чтобы приструнить твой язык, мне потребуется урезать тебе бюджет, я так и сделаю.
– Об этом я и говорю: ты становишься невыносимым рядом с этой...с этой хабалкой. Она ведьма!
Дима рассмеялся заявлению матери и отвернулся от нее, качая головой, посмотрел на лестницу и убедился, что Кирилл не занят подслушиванием их беседы, и только тогда ответил:
– Даже если и ведьма, я этому безумно рад. Потому что она делает меня счастливым, и добровольно отказываться от своей семьи в угоду тебе, а потом встречать старость как отец в полном одиночестве, я не хочу и не буду.
– Делай, что хочешь, но потом не говори, что я тебе не предупреждала. Эта женщина не сделает тебя счастливым, сынок, помяни мое слово.
Чего у матери не отнять, так это царственной походки и поворота головы. А еще взгляд. Она бывает, как посмотрит, сразу ощущаешь себя холопом на пути у человека с голубой кровью.
Мама чинно прошествовала мимо него,- ни взглядом, ни словом, не выразив свое отношение к чему бы то ни было.
Мать-королева в изгнании, так могла бы называться подобная картина.
Откуда в ней это взялось, и отец не знает, просто мужчины принимали ее такой, какая она есть, но до поры до времени. И эта пора наступила сейчас. Никто не должен терпеть ее заносчивый высокомерный характер, и уж тем более этого не должен делать Кирилл.
– Ну, как тебе?
Дима нашел сына в одной из комнат. Он был немного грустным и задумчивым. Похоже, с матерью, они несколько громко выясняли отношения.
– Думаю, не стоит тебе называть эту женщину моей бабушкой, кажется, у нее руки начинают «чесаться», когда она представляет себя бабушкой такого взрослого внука.