Так бывает
Шрифт:
Он целовал ее без спешки и напора, просто касался ее губ своими, смешивал их дыхания и, наконец, она откликнулась на его ласку. Сама подалась навстречу и углубила поцелуй. Сама его целовала, но требовательно и немного жадно.
А потом резко отстранилась, и, наверное, упала бы, но он держал ее в своих руках и не позволил бы.
– Две недели, Таня, и ты должна решить, примешь ли меня таким, какой я есть, или нет.
– А ты? Ты принял меня такой?
– в ее глазах мелькнула застарелая боль, но он не отвел взгляд, а смотрел, пытаясь доказать, что для него она всегда была и будет самой лучшей, несмотря
– Принял, и всегда буду...потому что, люблю.
ГЛАВА 21
Две недели, за которые ей предстояло принять самое сложное и самое важное решение в своей жизни, истекали с каждой минутой и с каждой секундой, все быстрее и быстрее.
Спроси Таню, как она прожила эти тринадцать дней, она бы с трудом смогла бы подобрать слова и правильно пояснить, почему не может сосредоточиться на работе. Все валится из рук, которые, стоит только вспомнить о Диминых словах, начинают мелко подрагивать, а дыхание, и так до этого не ровное, и вовсе исчезает, и грудь сдавливает от нехватки воздуха.
Нормально ли это?
Нет!
Но, взять себя в руки и прекратить терзаться сомнениями и остальными глупостями, не получалось, причем совсем.
Тринадцать дней.
Тринадцать бессонных ночей.
Триста двенадцать часов сомнений и страхов, столько же часов невероятного подъема и беспричинных улыбок.
Десять часов разговоров с новым психотерапевтом.
Снова казалось, что она сходит с ума, что теряет управление над своей жизнью.
Таня услышала то, что Дима ей сказал. И очень хотела поверить в его слова. Просто взять и довериться, послать все сомнения, вопросы, проблемы в самое пекло и поехать к нему.
Прижаться посильней, вдохнуть полной грудью его запах, его тепло, ощутить крепкие и надежные руки на своем теле и сказать, что она любит его вот таким, какой он есть. Что только он, и никто другой, может заставить ее жить по-настоящему, потому что только он является для нее жизнью.
И в какой-то момент она даже порывалась сказать своему заместителю, что ей нужно отъехать на пару часов и уже выходила из своего кабинета, а потом застывала на пороге, зацепившись за мысль.
«А что будет, если я не смогу сделать его счастливым?»
Разлука между ними была долгой. Но чувства не прошли, слишком мало времени было для этого... и, наверное, это высшее благо, что есть шанс им снова быть вместе, исправить ошибки.
А с другой стороны... Что будет через десять лет, двадцать?
Вдруг она не справится?
Дима сказал, что Кирилл его сын, и это так, Таня больше не сомневалась в этом вопросе, но будет ли ему этого действительно достаточно, спустя годы?
Сейчас он принял это решение под влиянием чувств, тоски, нежности. Будто бы она сама не готова рвануть к нему, когда тоска становится невыносимой и хочется только ощутить его рядом с собой?! Но потом, чувства схлынут, и останется только пустота и боль от собственных мыслей и эмоций.
Разве с Димой не может быть то же самое?
Да, она прекрасно понимает, что никто в этом мире, - да и не только в этом, во всей вселенной,- не может дать гарантий о том, что будет даже завтра, не говоря уж о том, что будет через несколько лет.
Но хватит ли ему... чего? Любви к ней? Ее любви к нему? Или к Кириллу?
Это
А еще была работа, только что заключенный и, наконец, подписанный контракт с английскими, теперь уже полноправными партнерами, в одном проекте. И был их представитель, который, похоже, поставил себе целью, если не заполучить Таню в свою постель сейчас, то уж потом, месяца через два, точно.
В какой-то степени такое внимание льстило, но лишь в какой-то, по большому счету ее такое откровенное внимание не пугало, нет, скорей приводило в замешательство и доставляло кучу неудобств.
Был Кирилл, который отказывался с ней говорить о чем-либо, касающееся той их поездки. И того, что его расстроило до такой степени, что он закрылся в своем номере до самого утра. Таня не находила себе места и порывалась сначала попросить Олега выбить, к чертовой матери дверь, чтобы она убедилась, что ее сын здоров и в порядке. Хваталась за телефон с намерением позвонить Диме и устроить ему допрос. А взгляд, нет-нет, да цеплялся за ту злополучную биту и тогда ее желания приобретали уж слишком кровавый оттенок красного. Олегу приходилось ее успокаивать и даже угрожать, чем она уже не помнит, но то, что такое было, да, это помнит точно.
Была Марина... С ней совсем стало тяжко.
Она закрытый человек, еще более закрытый, чем сама Таня. Маришка не будет делиться своими проблемами ни с кем, тем более с близкими, хотя по идее должно быть наоборот, но вот такой она выросла из той задорной девчонки. Ее зам пропал с поля зрения, то есть исчез, в прямом смысле этого слова. Никто не знает, как надолго и куда Разецкий подевался, да и Бог с ним, но Таню беспокоила, в первую очередь, очень напряженная Маришка. Было что-то такое в ней, скрывалась в самой глубине какая-то обреченность и смирение, и у Тани мурашки по коже, от страха, бегали из-за этого.
Сходила с ума...
– Дорогая Татьяна, - Джонатан стоял в дверях и смотрел на нее поверх своих очень дорогих и стильных очков, - Вы не забыли, что обещали вместе пообедать? Наше время пришло.
Таня спохватилась с места и уставилась на настольные часы.
Господи, боже, мой! Снова выпала из реальности на несколько часов? Минут? Кто бы ей сказал?
Посмотрела на Джона.
Он ведь был очень привлекательным.
Среднего роста, с красивым телом, накачанным в нужных местах. Темные волосы стильно подстрижены и зачёсаны наверх, борода опять же, хотя Таня, отродясь, бородатых мужчин терпеть не могла. Всегда хотелось спросить, не жарко ли ему с такой растительностью на лице, но Джон не тот человек, которому стоит задавать такие вопросы. Яркие серые глаза всегда смотрели прямо и настойчиво, потрясающая открытая улыбка. И вообще он выглядел очень доброжелательно. Был учтив, с манерами настоящего джентльмена.
А еще неизменно носил костюмы тройки и оксфорды.
Но все это было напускным.
Уж Тане ли не знать, какой этот, с виду учтивый и добрый мужчина, в работе? Он бился с ней за каждый пункт контракта, как гладиатор на арене, забыв про свои манеры, улыбочки и шутки.
Почему-то Тане, такая разительная перемена, в одном человеке, казалась очень настораживающей и отталкивающей, и именно поэтому она старалась избегать его внимания, личных разговоров и вообще, просто старалась его избегать.