Так долго не живут (Золото для корсиканца)
Шрифт:
Но судьба желала иного. В эту именно минуту жёлто и нагло вспыхнули окна в полуподвале запасников скульптуры. Там висели лампочки без абажуров, а потолок находился почти на уровне земли, поэтому яркие полосы света вытянулись далеко и придали смутно сереющему хламу во дворе резкие очертания и длинные тени. Самоваров увидел это краем глаза и хотя душой был уже за заборчиком, уже стискивал в руках телефонную трубку и трубил в неё нечеловеческим голосом: «Держите вора!», он не мог не замедлить шага, не глянуть на возмутительные жёлтые пятна и не сообразить наконец, что они обозначают.
«Вот они! Рабов бить пришли!» — догадался Самоваров и не смог идти
Сейчас их будут бить. Самоварову даже послышался звук удара и тупое тюканье. Конечно, уже начали! Он, спеша и прихрамывая, направился назад через двор к служебному входу, ключ от которою у Баранова отобрали, а у него-то нет! Но у двери остановился. Представился ему дюжий Денис с кобурой на боку и с топором в руках. В конце концов, долбит же он чем-то статуи! Самоваров вернулся к мусорной куче, куда приземлился несколько минут назад, и лихорадочно стал разгребать бездарный хлам — куски кирпичей и штукатурки, мятые банки из-под краски, тряпки. Самоваров искал палку, но нашёл кое-что получше: довольно тяжёлый обломок чугунной генерал-губернаторской ограды. Ограда была классическая, то есть символизировала частокол античных копий. Кусок такого копья с острым, некогда золочёным наконечником выглядел вполне увесисто и прочно. Поигрывая этим гомеровским оружием, Самоваров двинулся к служебному входу. Он боялся одного: чтобы не была изнутри закрыта дверь на какую-нибудь щеколду. Дверь была отперта… Самоваров тихонько, на ощупь, прошёл сени и сунул голову в коридор. Одна только дверь — та самая дверь, скульптурного запасника, — была распахнута настежь, и густая казённая желтизна электричества лилась из неё. Звуки тюканья по гипсу тут уже были слышны явственно.
Самоваров осторожно, по стенке продвинулся к двери, сжал понадёжнее своё копьё (ни дать ни взять Чингачгук или голодранец из свиты Спартака!) и заглянул внутрь. Среди знакомого леса скульптур в углу, где мучились и пытались выпрямить свои спины перекорёженные кубизмом рабы, сидел на корточках Денис Богун и старательно дробил молотком громадную гипсовую голень. Короткий ломик поблёскивал рядом. Голень принадлежала изваянию умирающего раба. Сам бедняга-раб лежал, опрокинутый навзничь, с развороченной утробой. «Умирающий раб! Про которого я вчера Асе говорил! И я бы начал с него — тут побольше подходящих объёмов. Ай, недостаточно глуп наш неандерталец оказался… Всё верно сообразил…»
Денис вдруг прервал тюканье и повернулся к двери. С минуту они с Самоваровым смотрели друг на друга, и Самоваров сразу по неподвижным Денисовым глазам понял, что тот его увидел. Получалось как в том письме: «САМОВАРОВ ВСЁ ЗНАЕТ»… «И до чего он на пундыревских красавцев похож», — изумился Самоваров, косясь на громадную, облитую джинсами ляжку, тяжёлое кубическое колено, без излишних деталей тёсаное розовое лицо. Большая, лопатой, рука тихо потянулась к ломику. Самоваров держал своё копьё сбоку, за дверным косяком. Он мигом оценил Денисово привычное хватанье за верную железяку при виде ненужного, мешающего, безоружного человека. В который же это он раз?..
Денис уже был вооружён ломиком. Пристально-стеклянно глянул прямо Самоварову в глаза и сказал тихо и грубо:
— Иди отсюда, Самоваров!
— Думаешь, пойду? Чтобы ты меня, как Сентюрина или старуху, сзади игрушкой своей огрел?
Денис улыбнулся своей простодушной улыбкой. Не то чтобы он был так уж простодушен или сейчас ему вдруг стало весело. Просто мимических гримас у Дениса было всего две: улыбка вот эта на все случаи жизни да ещё — как и назвать? — пожалуй, отсутствие улыбки. Для тех ситуаций, когда улыбка не нужна.
— А выбирай, Самоваров, — улыбался Денис. — Хоть спереди, хоть сзади. Что в лоб, что по лбу. Ги! — произнёс он первобытный звук, отдалённо напоминающий человеческий смех.
Самоваров помолчал, привалился к косяку, изо всех сил стараясь скрыть, что вооружён обломком античного копья. Денис пожал плечами, стукнул ломиком, расколол рабскую голень и отбросил её со стуком в сторону. Когда он занёс ломик над плечом несчастного раба, Самоваров тихо сказал:
— Брось! Брось, брось, тебе говорит!
— Пошёл ты! — огрызнулся Денис.
— Брось! И так наворотил уже дел выше головы. Ведь ничего в статуях этих нет, дубина!
Денис повернул к нему лицо, уже без улыбки:
— Как нет? Чего нет? Ты чего?
— А того. Вы ведь бриллианты ищете, я знаю. Только нет тут ничего, задрипанный Индиана Джонс.
Денис порозовел и замер.
— С чего ты взял? — наконец спросил он.
— Знаю. Я тут со старухой Лукирич подружился, она-то и рассказала мне, что дурачила всех. Сенсаций ей захотелось. Да чего тебе толковать… В общем, кроме гипса, ничего ты здесь не найдёшь, хоть тресни. Так что бросай это дело.
— Ага! Брошу! Чтобы ты тут поработал и камушки достал?
— Зачем мне бриллианты? Я не дама, — спокойно парировал Николай.
— Да не держи ты меня за тупого! — крикнул охранник. — Чего припёрся-то? Добро государственное спасать? Нет, ты не дурак. Только я сюда раньше пришёл. Ничего не поделаешь. Наше всё.
Денис был спокоен, и только лицо его, ровно-розовое, перестало улыбаться. Но Самоваров понял — да он и прежде знал, ещё когда шёл на жёлтый свет, — не выйти ему из подвала, если… Что «если»? Денис — здоровый, тренированый бугай с ломиком и молотком. «Слава богу, хоть пушку снял», — вздохнул Самоваров, оглядев могучий Денисов торс. Снял, чтобы не жала, чтобы не мешала рабов крушить. На гипс сейчас не всерьёз замахивается — время тянет, решает, как бы получше обойтись с назойливым Самоваровым. Думает он, может, и туго, и долго, а орудует быстро.
Быстро! Быстро! И ведь ему, Самоварову, тоже надо быстро, быстро! Ведь где-то здесь Оленьков, он удалился от грязных, требующих физических затрат дел, но он ведь рядом! Против двоих трудно Самоварову придётся. Как глупо. Плохонький выходит боевик. Супермен — Самоваров. Конан — варвар. С копьём. Двое будут его убивать. Оленьков, разумеется, не атлет и вообще нежен. И костюмчик свой пожалеет. Но когда судьба решается (и жизнь! и Корсика! и «боинг» с шампанским на волоске!), то очень может для себя постараться. Значит — быстро!