Так говорил Каганович
Шрифт:
Он очень подозрительно себя повел, сказал, что за нами следят. Мы посмотрели в окно — там действительно шпики стояли. Он их и привел. Мы переглянулись. А этот Зайцев был у нас на подозрении, потому что он у нас был на партийном собрании в Чепелевке, Железнодорожном районе, возле Екатеринослава. Собрались на квартире одного рабочего, тоже железнодорожника.
Подобрали хорошую квартиру. Гопнер делала доклад, половину успела сделать, вбегает Зайцев: «Шпики!» И какие-то полицейские появились, прервали это собрание. Я председательствовал, говорю: «Прерывается собрание». У нас был Бондарев, папаша, вот такая борода, металлург, прокатчик, хороший, крепкий старик. Этот Зайцев подозрительно вскочил и говорит: «Знаете, что я сделаю? Я выскочу, выстрелю, они за мной побегут, а вы тем временем уйдете на луга!» Бондарев схватил его за руку: «Я тебе покажу — выстрелить!» И Зайцев с тех пор был на подозрении.
Я, моя жена, Гопнер, еще трое ушли. Пошли до трамвая.
И вот этот Зайцев в тот день, когда мы должны были собраться на Днепре, показался нам подозрительным. Он неожиданно ко мне пришел. Мы его не ждали, не звали.
«Видимо, не выйдет сегодня», — сказал Бондарев. Он был старый опытный конспиратор и понимал дело. «Сегодня не выйдет у нас ничего. Надо предупредить людей». А Зайцев: «Почему? Один выйдет в одну дверь, другой — в другую. Я сейчас выйду», — говорит. Ну, мы видим, что он сволочь. Шпик за одним пойдет, за другим… Потом, после революции Гопнер мне сообщила из Екатеринослава, что Зайцев оказался провокатором. Так и было.
— А вы уже тогда были с железнодорожниками связаны?
— Я был связан с железнодорожниками еще в Киеве. Меня посылали к ним на партийное собрание с Подола… И вот значит… К чему же я это рассказываю? Да, Гомель. Это шестнадцатый год. Гопнер все это описывает. А я в Гомель приехал примерно в начале августа 1917 года. Впервые.
При Брежневе я пошел к Михайлову, он был секретарем ЦК.
И ему говорю: — Как же вы так напечатали? Вы бы материал потребовали! Люди думают, что это я помогал сионистам! — Он говорит: напечатают: «Михайлов», я не стану опровергать, много Михайловых!
— Но вас определенно знают.
— Да, да. Потом я ему написал письмо, Михайлову. И Брежневу написал письмо. Опровержения не давал, потому что там действительно нет отчества. Какой-то другой Л. Каганович…
Л. М. Каганович немного ошибся в дате, но в данном случае это не имеет значения, так как и в этот период он в Гомеле не проживал. В книге Ю. Иванова «Осторожно: сионизм!» — Политиздат, 1971, стр. 76 — читаем:
«В городе Гомель 16 июня 1914 года Л. Кагановичу, проживавшему по Генеральской улице, д. № 11, был прислан общий список доходов Всемирной сионистской организации в немецких марках».
Я громил сионистов
— Меня некоторые спрашивают: «Вы читали?» — говорит Каганович. — Я не только не имел отношения к сионистам, а громил их! И к Гомелю я не имел никакого отношения. Я в Гомель приехал в 1917 году, в августе месяце.
— Но даже независимо от Гомеля некоторые считают, что вы поддерживали сионистов, имели с ними связи…
— Так известно же всем большевикам, как я громил сионистов! Я был оратор, из молодых…
— А в какое время, в каком году? Найти бы ваши речи…
— Речей у меня нет. Стенограмм не вели.
— А сейчас говорят, что Каганович имел связь с сионистами, окружал себя ими, насаждал в аппарате ЦК. Имеется в виду, что было много евреев в ЦК, в Совнаркоме…
— Ну, их было много, — соглашается Каганович. — Ну, уж если так говорить, то при Ленине в Политбюро, кроме самого Ленина и Сталина, все остальные были евреи.
— Так и говорят. Каганович, мол, сидел в Орготделе ЦК, через него шли кадры — своих, короче говоря, везде поставил.
— Все выдвиженцы у меня, большинство, на высшие посты, были русские люди, — возражает Каганович. — Маленков был, Хрущев.
Троцкист Хрущев
— Но за Хрущева вам спасибо не скажут.
— Верно, верно. Я его выдвигал. Я считал его способным. Но он был троцкист. И я доложил Сталину, что он был троцкистом. Я говорил, когда выбирали его в МК. Сталин спрашивает: «А сейчас как?» Я говорю: «Он борется с троцкистами. Активно выступает. Искренно борется». Сталин тогда: «Вы выступите на конференции от имени ЦК, что ЦК ему доверяет». Так и было.
— Этот эпизод я слышал в таком виде, — говорю я. — Уже после «антипартийной группы» Хрущев выступал и сказал примерно так: «Каганович хотел меня уничтожить. Когда меня выдвигали в МК, в последний момент Каганович встал и сказал: «Товарищ Сталин! Хрущев был троцкистом». А Сталин говорит: «Товарищ Каганович, мы об этом знаем».
— Серьезно?
— Да, так рассказывают.
— Я пишу Сталину записку, кого я выдвигаю. И вот Хрущева выдвигаю. А он был троцкистом. Я должен выступать на конференции. Он подошел ко мне со слезами: «Как мне быть? Говорить ли мне на конференции, не говорить?» Я говорю: «Я посоветуюсь со Сталиным». Сталин сказал: «Ну, хорошо, он был троцкистом. Пусть выступит, расскажет. Потом ты выступишь и скажешь: ЦК знает это и доверяет ему…» Так и было сделано.
А. Е. Голованов мне рассказывал, как Сталин ходил вокруг Кагановича, сидевшего на вертящемся кресле и говорил ему:
— Ты что мне принес? Что за список ты принес?
В списке значились кандидаты на руководящие должности в наркомате путей сообщения, в основном, евреи. Сталин стал вспоминать: — Я был молодой, неопытный наркомнац. Ко мне пришел нарком, еврей, и принес на утверждение кандидатуру своего зама, тоже еврея. Я подписал и понес бумагу Ленину.
Владимир Ильич сказал: «Товарищ Сталин! Запомните себе раз и навсегда и зарубите на носу, батенька: если у вас начальник — еврей, то зам непременно должен быть русским! И наоборот!»
Сталин оттолкнул трубкой лежащий на столе список и сказал:
— Против Ленина — не пойдем!
— …Что у нас нового на свете? О чем говорят сейчас?
— О съезде Российской компартии. Считают, что это дело нужное. Хотя мне не нравится, то, что Союз разваливается на отдельные республики. Даже не знаю, как этот процесс удержать теперь — наверно, удержать нельзя.
— Что говорят по существу съезда и платформы ЦК?
— По-разному говорят. Я убедился, что у нас люди политически неграмотные, у нас народ не подготовлен ни к социализму, ни к перестройке. Вы форсировали развитие, сделали большой скачок, подняли промышленность, сельское хозяйство, вывели страну на самые передовые рубежи. Ваше руководство сделало ее великой державой, но осталась колоссальная внутренняя отсталость, неразвитость народа. Народ еще не подошел сознанием к социализму. С одной стороны, мы вышли вперед, а когда нам показали Запад — ах, там компьютеры, там автомобили, там много обуви, одежды, — на это посмотрели, да, там лучше, и пошел у нас потребительский социализм. Это Хрущев, по-моему, начал, предтеча дьявольской перестройки, предтеча Сатанизма, а сейчас дело ведут куда хуже.