Так говорил Торама
Шрифт:
– Богданов! – рявкнул Тиморский. – Убери это недоразумение! Вот как хочешь – убери!
И добавил в сердцах:
– Разбаловали рабочий механизм, он уже вообразил из себя непонятно что…
– Нужно Галю позвать, – предложила Дилара, – кроме Гали, сейчас никто не сможет заставить Тулупа прекратить. У нее особый к нему подход.
– У нее безлимитный подход ко всему продовольствию, – ревниво пробурчал Игорь Богданов.
Он явно завидовал расположению биомеха к хиэтику «Алкиона». Мало того, что пышная смешливая Галя составляла для каждого члена экипажа ежедневный рацион и была непоколебима к мольбам «добавить чего-нибудь сладенького»,
Ради этой еды он готов был продать не только Богданова, но и (подозревал Игорь) весь «Алкион» с потрохами.
– Зовите Галю, – вздохнул Тиморский.
***
Когда возня по выманиванию Тулупа из-под кресла закончилась, и его, вцепившегося в изумрудный лист, хиэтик Галя на руках вынесла из кают-компании, за ними потянулись и все остальные.
Тиморский уже хотел выдохнуть с облегчением, но тут же понял, что обрадовался зря. Оль, молча наблюдавшая за разговором, не ушла со всеми.
Оль была единственным известным капитану Тиморскому плодом любви землянина и инопланетянки. Причем она сама не знала тайну своего происхождения. Отец привез младенца из путешествия и никогда и никому не рассказывал о матери девочки. Оль воспитывалась на Земле, но при всей внешней похожести на обычную женщину в ней все время мерцала загадка. Нечто неуловимое, но иное.
Очень высокая и худая, с копной светлых вьющихся волос, собранных на затылке в небрежный хвост. Ее бы с руками взяли в передовой отряд разведчиков, девушка же решила посвятить себя космической медицине. Медик из нее получился неплохой, но грустно смотреть, как пропадают шикарные данные.
– «Приятное путешествие»? – она скрестила руки крест-накрест на груди, ожидая ответа. – Что было в посылке, Вадим?
– Оль, – выдохнул Тиморский, – ты не поверишь, но сейчас я очень занят. Мы можем вернуться к этому разговору через несколько дней?
– Не можем, – она мотнула головой. – Потому что ты скажешь прямо сейчас.
Тиморский терпеть не мог скрывать что-то от экипажа. Но это в правилах особого торгового отдела «Ю-мы» – использовать людей вслепую. Может, потому что цели их экспедиций представлялись даже самим чиновникам отдела туманными и – Тиморский был в том уверен – почти всегда имели привкус чего-то если и не незаконного, то явно неоднозначного с точки зрения морали. Конечно, невинная передача посылки навигатором компании на периферийную планету, скрывала в себе что-то еще. Не могла не скрывать. Но было четкое указание: «Почтальон» должен знать только это. Следующие инструкции придут по результатам «прихорионивания» «Застрехи».
– И все-таки – можем, – резко отрубил Вадим, и Оль поняла, что демократия на сегодня закончилась. – И вернемся. Через несколько дней.
– Есть вернуться через несколько дней, – медик вытянулась по струнке. – Разрешите идти?
– Вольно, – скомандовал кэп и добавил чуть тише. – Иди уже…
Она вышла нарочито прямо, почти не сгибая колени, как на параде. Даже обычно бесшумная панель раздвинулась, пропуская Оль и закрываясь за девушкой, с непривычным шуршанием.
«Вот же, язва…», – вздохнул про себя Тиморский.
Мигнул сигнал передатчика, настраиваясь на прием. Информация шла по спецканалу Ю-мы. Так как Тиморский не успел передать первый и пока единственный рапорт своего тайного разведчика, очевидно, появились какие-то новые данные со стороны особого торгового.
Глава 5. Мертвый бар
Ночная духота уступила место резкой утренней свежести. Ветров поворочался под одеялом, в которое закутался почти с головой. Логично было бы выставить регуляторы на обогрев, но не хотелось высовывать руку из теплого укрытия. Говорят, на новых шлюпках предусмотрен ментальный контроль температурного режима, но «Застреха» к ним не относилась. Кэп сказал, что после этого рейса им точно поменяют шлюпку, а заодно и все три флаера, приписанные к ней, на более современные.
Димке было даже немного (честно говоря, – много) жаль – он привык к «неактуальной» посудине. А, может, это его эмпатия заставляла относиться ко всему, даже неодушевленному, с живым сочувствием.
– Привет, «Застреха», – сказал он вслух, – надеюсь, утро будет добрым.
Откуда-то веяло сладкими перцами, тушенными для борща. Ветров не успел удивиться – вкусный дух тут же исчез. Димка вспомнил, как вчера ему показалось, что в стерильном храме пахнет кофе, и запах был осязаемый, не оставляющий никаких сомнений в своей реальности.
Обонятельные галлюцинации.
Что-то не так в его организме? Вечером, несмотря на усталость, Димка проверил показания своих внутренних наномедиков: чипы подтвердили, что, в общем, он здоров. Несколько незначительных отклонений, связанных с перегрузками при посадке, подстройке под чужую атмосферу, ну и затягивающиеся капилляры в разбитом накануне носу. Ничего фатального. Димка даже не стал впрыскивать медикаментозный коктейль, который позволял выдержать немыслимые перегрузки и последствия чужеродной атмосферы, но «отходняк» давал такой, что самое тяжелое алкогольное похмелье на его фоне выглядело детским лепетом.
На всякий случай Ветров, вместо обычного умывания, пристегнулся к медицинской консоли. Благоухающий свежестью материал нежно распространился по телу. Димка громко и с наслаждением вздохнул, когда пузырьки принялись ласково массировать его, забираться под кожу. Мерцали индикаторы диагностики, но Ветров не стал вникать. Посмотрит потом в записи.
«Застреха» щелкнула переключателями. Пузырьки пропали.
– Теперь я – огурчик, – сказал сам себе Ветров, покидая консоль.
Впереди был целый день на безразличной к нему планете, который Димка обязан прожить если не весело, то максимально интересно. Что угодно – пусть и опасности, и ненависть, только не это холодное равнодушие.
Выдавливая прямо в рот из тюбика биосмесь, Ветров размышлял о странном распоряжении капитана «пойди туда – не зная куда, найди то, не зная что». В нем таилось нечто важное. Он должен был нащупать какую-то главную особенность Хориона, которая так заинтересовала «Ю-му».
И тут Ветрова озарила догадка. Он вспомнил, что, помимо всего прочего, особенно резануло в последнем разговоре с Тиморским. Капитан настойчиво напоминал ему об уборке. Но даже на таких старых моделях как «Застреха» работал принцип ликвидации пыли. Кэп прекрасно знал, что ползать с тряпкой по шлюпке Димке не нужно. Хотя курсантов в училище гоняли и на ручную уборку. Их учили всему, что может понадобиться на практике в случае поломки любой из систем – как навигационных, так и бытовых.