Так они погибают
Шрифт:
Вместо этого я направился к ней. Ее лицо вытянулось и побледнело от внутреннего холода. Необычное в ее глазах заключалось в том, что в них не было центровки. Через них я смотрел в пустоту, внутреннюю пустоту. Ее руки начали дрожать, дрожь распространилась на плечи и охватила все тело. Она присела на край кровати, обхватила руками колени, прижимая их друг к другу, не давая им раздвинуться в стороны. По лицу пробежала тень, такая же темная и роковая, как тень смерти. Она была похожа на маленькую старушку в золотом парике.
— Сколько это у тебя продолжается?
— Три дня. У меня мутится рассудок. — Ее зубы начали стучать. Она сильно прикусила ими
— Тяжело, детка?
— Ага.
— Мне жаль тебя.
— Много мне пользы от вашей жалости. Я не спала три ночи.
— С тех пор, как уехал Тарантайн?
Она выпрямилась, пересилив дрожь.
— Вы знаете, где находится Джо? Не достанете ли вы мне немного этого? У меня есть деньги, чтобы заплатить…
— Я не занимаюсь такими делами, детка. Кстати, как тебя зовут?
— Руфь. Не знаете ли вы, где он находится? Вы на него работаете?
— Ну нет! Только не я. Что же касается Джо, придется обходиться без него.
— Не могу. Я умру. — Может быть, она была и права.
— Сколько ты уже сидишь на наркотиках?
— С прошлой осени. Меня втянул в это дело Ронни.
— Как часто колешься?
— Сначала примерно раз в неделю. Потом два раза в неделю. А последние два месяца каждый день.
— А по сколько?
— Не знаю. Они уменьшили порцию. Это мне обходится по пятьдесят долларов в день.
— Из-за этого ты и начала трясти туристов?
— Такова жизнь, — она подняла на меня свои тяжелые глаза. — Откуда вы так много знаете обо мне?
— Много не знаю. Но мне ясно одно. Тебе необходимо сходить к наркологу.
— Какой смысл? Они отправят меня в федеральную лечебницу, а потом я наверняка умру.
— Они подлечат.
— Откуда вам это известно, вы что, употребляли наркотики?
— Нет.
— Тогда вы не знаете, о чем говорите. Это выворачивает все внутренности. Вчера вечером я была на пляже, и всякий раз, когда волна ударяла по песку, меня встряхивало, как при землетрясении, наступал конец света. Я легла на спину и смотрела прямо вверх, надо мной не было неба. Ничего, кроме желтых искр в глазах и черноты. Мне казалось, что пляж проваливается подо мной и я лечу в бездну. Странно, но мне мерещилось, что я падаю в глубь самой себя, что я была пустая внутри, как колодец, и летела вниз внутрь себя. — Она потрогала свой живот. — Чудно, что я все еще жива. Ощущение было такое, что я умираю.
Она опрокинулась на смятой кровати и стала смотреть на потолок, заложив руки за голову. Ее грудь натянулась и стала совсем плоской, лицо застыло от напряжения. Узкие золотистые виски потемнели от выступившего пота. Потолок болезненно-зеленого цвета составлял для нее единственные небеса.
— И все же мне придется опять принимать это, а потом я действительно помру.
— Ты не умрешь, Руфь, — мое собственное утверждение прозвучало как обвинение прокурора, который ведет перекрестный допрос умершей девушки в суде нижней инстанции ада. — Что ты делала вчера вечером на пляже?
— Ничего. — Ее ответ напоминал ей о прежней, более счастливой жизни: — До ухода отца мы все время ходили на пляж. Тогда у нас была собака, маленький золотистый спаниель, он любил гоняться за птицами. Мы обычно брали еду на пляж и устраивали там пикник, разводили костер и веселились. Отец собирал для меня ракушки — у нас получилась настоящая коллекция. — Она переменила положение, подпершись локтем, нахмурила свой чистый молодой лоб. — Не знаю, куда подевались эти ракушки. Не знаю, что с ними произошло.
— Что случилось с твоим отцом?
— С
— Значит, ты живешь с бабушкой?
Она опять откинулась на спину.
— Более или менее. Она — официантка в заведении, где останавливаются водители грузовиков. Ночами ее нет дома, а днем она спит. Поэтому я так и поступила вчера вечером. Мне показалось, что в доме что-то происходит. Я испугалась, ведь я была совсем одна. Подумала, что если схожу на пляж, то мне станет лучше. Раньше я всегда начинала чувствовать себя лучше от запаха океана. Но вчерашняя прогулка не помогла. На открытом месте мне стало хуже. Я говорила вам о звездах, о том, что они мне казались дырками в моей собственной голове и я падала в бездну. Когда я проснулась, то увидела мужчину, выходившего из воды, и мне показалось, что я поехала по фазе. Я подумала, что это — водяной, как в английской поэме, которую мы читали в прошлом году. Я и до сих пор не уверена, что действительно видела его.
— Расскажи мне об этом мужчине. Где ты его увидела?
— На Макрель-Бич, где оборудованы жаровни для шашлыка. Как раз там мы обычно устраивали наши пикники. — Она подняла руку и неопределенно махнула на юг. — Это примерно около мили вниз по бульвару. Я лежала на песке, за одним из щитов от ветра, и ужасно продрогла. — Воспоминания заставили ее поежиться. — Впрочем, темнота прошла, и я больше не ощущала падения. Подумала, что худшее позади. На воде появился огонек. Я всегда чувствую себя лучше при дневном свете, когда все можно видеть. Потом этот мужчина поднялся на ноги в полосе прибоя и вышел из воды на песчаный пляж. Я остолбенела от страха. У меня появилась шальная мысль о том, что он живет в воде и вылез оттуда, чтобы схватить меня. Он прошел в кустарник за жаровнями. Думаю, что там, на узкой дороге, у него стояла машина. Через некоторое время я услышала, как заработал мотор. Все же это был вполне реальный человек. А как вы думаете, он — настоящий?
— Конечно, это был живой человек. Не была ли у него забинтована голова?
— Нет, не думаю. Это был не Марио. Ронни рассказал мне, что яхта Марио разбилась, и я подумала, что, может быть, это как-то связано с нею…
— А саму яхту ты видела?
— Нет. Может быть, я что-нибудь слышала, не знаю. Иногда писк чайки звучит в моих ушах, как гудок парохода, а другой раз я глуха, как тетерка, ничего не слышу. — Как и большинство наркоманов, она была ипохондриком, ее больше интересовали симптомы ее самочувствия, чем что-либо другое, и она умело рассказывала о своем состоянии.
Я спросил:
— Как он выглядел?
— Было почти совсем темно. Я не видела его лица. Он был совершенно голый или в облегающем светлом купальнике. Кажется, у него на шее был какой-то сверток.
— Не был ли это кто-нибудь, кого ты знаешь?
— Не думаю.
— Не Джо Тарантайн?
— Вряд ли. Было бы хорошо, если бы это оказался он. Я бы узнала Джо, будь он в чем мама родила или в одежде.
— Как я понимаю, снабжает тебя он?
— У меня нет источника снабжения, — сказала она, глядя в потолок. — Вот уже три дня, которые тянутся как три года. Что вы бы сделали на моем месте, сэр? У Ронни есть травка, но от нее мне становится еще хуже. Что бы вы сделали?