Так велика моя любовь
Шрифт:
Илис взглянула на Максима и внезапно ощутила, как в ней поднимается раздражение против него. Он с насмешливым видом бесшумно хлопал в ладоши, выражая тем самым восхищение разыгрываемым ею спектаклем. Глаза девушки сузились, и ее охватила жгучая ненависть. Она на все пойдет ради того, чтобы смести эту ухмылку с его лица!
— Николас! — Ее голос прозвучал, словно божественная мелодия, он был слаще меда. Капитан встрепенулся и посмотрел на нее, утонув в глубине синих глаз. — Лорд Сеймур говорил мне о вашем желании, и я польщена, что ко мне в гости прибыл такой джентльмен.
При этом заявлении зеленые глаза
— Я привез фам подарок, — заявил Николас.
Выпустив руку девушки, он пересек зал и схватил длинный цилиндрический сверток, который еще раньше принес Спенс. Примчавшись назад, он развернул его и расстелил перед девушкой роскошный турецкий ковер.
— Для фаших апартаментов, чтобы фашим ножкам было тепло.
— О, Николас, он такой необыкновенный! Это прекрасный подарок.
— Для необыкновенной и прекрасной дамы, — пробормотал он.
— Ваша щедрость безгранична. Сожалею, что не могу сделать вам ответный подарок.
— Фаше общество будет самым ценным для меня подарком.
Максим поднялся. Эта пара начала раздражать его.
— Я достаточно долго слушал ваш щебет, — произнес он. — Пойду-ка прогуляю Эдди. Не знаю, когда вернусь.
— Нет надобности торопиться, — ответил Николас, обрадованный его уходом. — Мы не будем скучать ф твое отсутствие.
— О, в этом я не сомневаюсь! — Максим даже не пытался скрыть сарказм.
Он поднялся по коротенькой лестнице и вышел во двор. Громкий стук захлопнувшейся двери указал на то, что он покинул пределы зала. Илис тут же язвительно заметила своим мелодичным голоском:
— Бедняга. Он все еще тоскует по Арабелле. — Ее внимание вновь обратилось на ганзейского капитана, который поудобнее устроился в кресле. — Николас, расскажите, в каком состоянии мои капиталовложения?
Максим вернулся только поздним вечером и обнаружил Фича и Спенса, сидящих спиной друг к другу на скамье перед очагом. Каждый из них обеспокоенно следил за своей половиной зала. Готовые сразиться с любым привидением, они вооружились дубинами. Когда хозяин замка распахнул входную дверь, они подскочили с испуганными возгласами и приняли боевую позицию.
От их громких воплей даже у Максима, который не верил в привидения, волосы встали дыбом.
— Прекратите! — рявкнул он. — Вы мертвого разбудите!
— Просим прощения, милорд, — извинился Фич и попытался унять бившую его дрожь. — Мы боялись, что мертвые уже проснулись.
— Здесь нет привидений! — с настойчивостью произнес Максим, стягивая перчатки. — Если у вас есть желание, можете спать в комнате позади конюшни, но только пока я здесь. Когда я уеду, вам придется укладываться в зале и охранять девушку.
— Да, милорд.
Слуги подхватили свои тюфяки и дубины и поспешно покинули просторный зал. Максим же стал медленно подниматься наверх. Он продрог до костей, и у него от холода стучали зубы. Чтобы хоть немного защититься от гулявших по замку сквозняков, он поплотнее закутался в плащ, закинув полу на плечо.
Неровный свет, мелькавший на втором этаже, возбудил его любопытство. Он прошел вперед и вгляделся в сумрак короткого коридора. Илис стояла в проеме двери, ее силуэт выделялся на фоне огня в камине. Девушка накинула на плечи одеяло, из-под которого выглядывал кружевной подол нижней юбки. Она стояла на каменном полу босиком, и Максим мог с полной уверенностью заключить, что ее крохотные ножки холодны как лед.
— Что случилось? — спросил он, направившись к ней.
Он заметил, что она дрожит. В чем же причина, удивился он, неужели сквозняк? Пламя свечи освещало ее лицо, и он увидел, что в устремленных на него глазах застыло обеспокоенное выражение.
— Мне приснился сон, — прошептала она и огляделась, как бы пытаясь отделить реальность от вымысла. — Мне приснилось, что папу привязали к печной трубе. Дым был такой густой, что он не мог дышать. И они ушли, оставив его там мучиться.
Максим убрал со щеки Илис волнистую прядь.
— Николас рассказывал вам о ритуалах ганзейцев… — Подняв голову, она в замешательстве посмотрела на него. — Они действительно это делают?
У Максима вырвался тяжелый вздох.
— Они требуют, чтобы ритуал посвящения держался в строгом секрете, но Николас никогда не следовал правилам. Он считает себя чем-то вроде отщепенца. Его оскорбляет то, чем иногда занимается братство, однако он сохраняет им верность. Его мать — голландка и живет в Любеке. Его отец давно умер, но когда-то был мастером в союзе. — Заглянув в обеспокоенные синие глаза, он продолжил: — Полагаю, в один прекрасный момент Николас порвет с ними. Но вы замерзли, — добавил он и пошире открыл дверь ее спальни.
Пламя в камине еле грело, и мрачные тени все ближе подбирались к его свету и теплу.
— Если позволите, мадам, я подброшу дров.
— Будьте добры, — тихо ответила Илис и с ногами забралась в кресло, стоявшее почти у самого камина.
Максим скинул плащ и, не отрывая глаз от девушки, повесил его на спинку соседнего кресла. Илис, смущенная его вниманием, подтянула под себя голые ступни. Она не представляла, что могло вызвать у него такой интерес, однако под его пристальным взглядом ее щеки стал покрывать яркий румянец. Она испытала истинное облегчение, когда он занялся камином.
Опустившись на одно колено, Максим помешал угли, положил на них сначала горсть лучин, а потом несколько поленьев.
— Ну вот, теперь вы согреетесь.
— Лорд Сеймур… — Голос девушки был едва слышен.
— Нет надобности в подобных формальностях, Илис, — повернувшись к ней, сказал Максим. — У меня больше нет права на титул.
— И все из-за моего дяди.
— Должно быть, вы уже сотню раз слышали эту историю, — заметил он. — Думаю, объяснять не надо.
Илис зажала ладони между коленями и оглядела комнату. Когда же Максим принялся щепать лучину, взгляд девушки, в котором с каждой секундой разгоралось любопытство, опять остановился на нем. Получив пищу, языки пламени весело взметнулись вверх, отбрасывая золотистые блики на жесткий профиль Максима. Насколько она помнила, у нее еще ни разу не было возможности повнимательнее рассмотреть этого человека. Более того, за всю жизнь ни один мужчина не вызывал в ее сознании образа Аполлона из древних преданий. Мучивший ее вопрос: неужели такой мужчина может быть преступником? — настоятельно требовал ответа.