Такая работа
Шрифт:
— Просто из головы все вылетело… тем более, что обвинение Карамышев не предъявил еще…
— Формальность. Ты знаешь, что Скуряков приказал не давать Варнавина нам на допрос? Варнавин написал, что мы пытаемся навязать ему какие-то дела, объявил в знак протеста голодовку…
— Завтра с утра Дмитриев поедет искать пистолет. Он где-то недалеко от магазина, если ребятишки его не прибрали…
В вестибюле еще толпился народ.
— Румянцеву два года дали…
— С этим теперь строго…
— «Дело Румянцева», «дело Ратанова»,
У выхода к ним подошел Веретенников — он собирался в горотдел.
— Там, наверное, дружинники ждут… Надо проинструктировать.
— Сегодня я не могу, — ответил Ратанов, — у меня много дел. Тем более, что по графику вы должны это сделать.
Веретенников отошел.
— Почему ты его не послал к черту? — спросил Егоров.
По дороге он обдумывал какую-то мысль.
— Знаешь, — наконец сказал он, — я во многом виню себя…
— Почему это? — удивился Ратанов.
— Ведь дело все в Веретенникове… Я с ним работал долгое время… Спроси меня: сколько раз я громил его на собраниях, в стенгазете, сделал посмешищем в управлении? А я мог это сделать, я видел, что он из себя представляет! А ни разу! Почему? Я надеялся на то, что он исправится? Нет! Я знал, что ему у нас не место! Просто не хотел связываться! С т ы д и л с я говорить об этом! Стыдился! Я — а не он! Вот ведь как бывает. На что же я надеялся? Что кто-то избавит нас от Веретенникова. Кто же, как не мы сами, должны избавляться от карьеристов? Ведь иначе, рано или поздно, они все равно сделают то, что нам сейчас делает Веретенников…
5
Утром пошел мелкий осенний дождь.
Сразу почернели заборы и стены домов, по тротуарам побежали грязные, желтые ручьи, и, глядя на серое, будто затянутое тяжелым чехлом небо, нельзя было решить, утро сейчас или вечер. На остановках под деревьями жались люди, ожидавшие автобусов. Пешеходов не было видно.
Постепенно дождь усилился, и к половине девятого, когда Барков пошел на работу, разыгралась настоящая водяная феерия. В углублении на перекрестке Садовых впадали сразу три реки с пересекающихся улиц, в водосточных колодцах вода бурлила, как в котле, косой крупный дождь хлестал наотмашь по деревьям, домам, плащам, лицам прохожих.
Барков шел быстро, стараясь держаться ближе к стенам домов, и, перескакивая пузырящиеся лужи, вспоминал, что означают пузыри: конец дождя или, напротив, его усиление. Внезапно он услышал около себя скрип тормозов. Дежурный махал ему рукой из кабины, показывая на кузов. Там уже сидело несколько человек.
С появлением Баркова все замолчали.
«О нашем деле говорили, — с горечью подумал Барков. — Наше дело!»
Они молча проехали несколько улиц.
— Товарищ Барков, — не выдержал молоденький участковый уполномоченный с участка Дмитриева, — товарищ Барков, как же это случилось? Говорят, вы навели Волчару на кражу, а сами…
Барков повернулся не к нему, а к самому старшему — Михаилу Терентьевичу.
— Вы
Пожилой высокий чуваш улыбнулся.
— Я-то этому ни на грош не верю. Ратанова я ведь знаю с тех пор, как он в лейтенантах с Мартыновым ходил… Ратанов, Егоров — они на такое не способны.
— В чем же дело? — настойчиво спросил молодой.
— По-разному люди славы добиваются. Взять хотя бы Веретенникова… И его я знаю…
— Об этом не нам судить, — возразил кто-то.
— А кому же? Так, знаете, до чего домолчаться можно? Все на дядю привыкли надеяться…
Сверху по кузову дробно стучал дождь, а здесь было жарко и душно, пахло распаренной, мокрой резиной.
— Смотрели вчера по телевизору чешский фильм? — спросил кто-то. — Здорово сделано: так до конца и не знаешь, кто преступник!
— У нас это каждый день, — засмеялся Барков.
— Ты не расстраивайся, — сказал Михаил Терентьевич, — разберутся…
— Конечно, разберутся…
— Начальник скоро выходит…
В горотделе его ждал «сюрприз»: в небольшой комнатке, рядом с оружейной, разместилась комиссия по проверке оружия. Проверка была внезапной, и кое-кто уже попался. Больше других пострадал один из следователей: он нес пистолет под плащом, завернутый в газету. Ребята улыбались, никто ему не сочувствовал — было смешно.
— Понимаешь, вечером нес домой во внутреннем кармане, а сегодня одел новый костюм, пожалел карман оттягивать, — жаловался он каждому.
Пожилой придирчивый инспектор из отдела службы и ружейный мастер осматривали пистолеты, а майор Веретенников стоял у входа и смотрел за тем, чтобы никто не прошмыгнул, не показав оружия, в здание.
— Барков! — крикнул он, едва Герман показался в коридоре. — Сюда! Из уголовного розыска — в первую очередь!
— Всем нужно быстрее, — сказал кто-то.
— Давай, давай! — снова крикнул Веретенников.
Перед Барковым показывал пистолет Тамулис. Блеснуть ему было нечем. Даже снаружи заметны крохотные пылинки табака.
— Это сейчас только, — бодрился Алька, подмигнув Баркову, — пока вынимал…
— Просто беда с вами, — шумно вздохнул инспектор службы, — где вы больно уж прыткие, а где руки лишний раз боитесь приложить…
— Мы пистолеты не в сейфах держим, — покраснел Тамулис, — иногда и не в кобурах… Иногда и пользоваться приходится…
— Оно и видно, — коротко согласился инспектор, — читали в газете и вчера слыхали… На всю Федерацию прогремим… А теперь, — голос его сразу изменился, — почистить и через пятнадцать минут показать!
— Слушаюсь, — повеселев, крикнул Тамулис и повернулся кругом: в приказ, издающийся по результатам таких проверок, он уже не попадет.
В пистолете Баркова комиссия обнаружила неисправность выбрасывателя, и ружейный мастер спрятал пистолет к себе в чемоданчик. Барков облегченно вздохнул — за такие неисправности оперативник не отвечает.