Такая разная Блу
Шрифт:
— Хорошо. Давай вернемся в родильную палату и проверим пошла ли прогулка тебе на пользу.
— Это история о Ваупи.
— О каком-каком пи-пи?
— Очень смешно, Уилсон. Ладно. Я не стану упоминать индийское имя. Это история о Белом Ястребе — выдающимся охотнике — и о Звездной деве. Однажды Белый Ястреб вышел из леса во время охоты и увидел на поляне загадочный круг. Он притаился на краю опушки и стал наблюдать, гадая, кто оставил этот странный знак.
— Ого! Да мы сейчас узнаем тайну кругов на кукурузных полях, — снова перебил меня Уилсон.
— Эй! Тут только я имею право шутить. Так что цыц! Я должна рассказать тебе эту историю до того, как утрачу способность говорить. — Я смерила его долгим взглядом, и он сделал вид, будто застегивает рот на молнию. — Через некоторое время Белый Ястреб увидел, как с небес на землю опускается огромная плетеная корзина. Из нее выбралось двенадцать прекрасных девушек, которые принялись танцевать в круге. И хотя все девицы были хороши, одна из них была всех юнее и всех прекрасней, и Белый Ястреб моментально влюбился в нее. Он выбежал из укрытия, стремясь поймать красавицу, но девушки закричали и бросились обратно к корзине, которая тут же стала подниматься вверх до тех пор, пока не скрылась среди звезд. Эта история повторилась трижды. Белый Ястреб не мог ни есть, ни спать. Все его мысли были сосредоточены на прекрасной Звездной деве, в которую он был влюблен. Наконец, он разработал план. — Я коснулась ладонью губ Уилсона, заметив, что он хочет что-то сказать. — Он ведь был могучим, так? — Уилсон кивнул, в его глазах светился интерес. Мы вернулись в палату, и Уилсон помог мне устроиться на краю постели. Я осталась в сидячем положении, цепляясь за него и чувствуя, как мои внутренности начинают медленно сжиматься, пока я сдерживаю слезы. Я силилась продолжить рассказ, схватив Уилсона за руки, так как схватки становились невыносимыми.
— Он… ждал, — задохнулась я, делая паузы между словами, — пока сестры звезды… не спустятся на землю снова. Он знал… что они не… испугаются маленькой мышки.
— Ну конечно. Девочки любят мышат, — согласился Уилсон, чем вызвал мой смешок и одновременно стон. Уилсон откинул мои волосы с лица, рассыпав их по моей спине, сотрясающейся от судорог, так как я вплотную прижалась к нему, стараясь бороться с болью, которую чувствовала. Он больше не стал перебивать меня.
— Когда сестры спустились с небес и начали танцевать… Белый Ястреб… стал приближаться к самой прекрасной из них… пока не оказался справа от нее. Затем, он вновь обратился в человека и схватил красавицу. — Боль снова пошла на убыль, и я сделала несколько глубоких вздохов, отпуская предплечья Уилсона. У него останутся нехилые синяки, когда все закончится.
— Остальные сестры закричали и бросились к корзине, которая тут же взмыла в небо, оставив самую юную деву внизу. Звездная красавица заплакала, но Белый Ястреб вытер ее слезы и сказал, что будет любить и заботиться о ней. Он пообещал, что ее жизнь на земле будет сказочной и что она будет с ним счастлива.
Я замолчала, так как в палату вошла сестра, тут же задернув шторку со своей стороны.
— Ну что, милая. Давай-ка посмотрим. — Я взглянула на Уилсона и опустилась на кровать. Он уселся на табурет возле постели, прильнув ко мне и не обращая внимания на медсестру и дискомфорт, который я ощущала. Его лицо находилось в дюйме от моего собственного, он взял меня за руку и не отводил взгляда от моих глаз.
— Так, есть подвижки. Матка раскрылась почти на семь сантиметров. Давай-ка узнаем, можно ли вколоть тебе обезболивающее, чтобы снизить болевые ощущения.
Замерцали лампы и вдруг все звуки стихли и наступила кромешная тьма. Медсестра выругалась себе под нос.
Затем свет вновь включился, и мы втроем вздохнули в унисон.
— Больница на генераторе. Не волнуйтесь. — Сестра старалась говорить мягко, однако ее взгляд был прикован к двери, и я могла поклясться, что она думает о том, что еще может произойти этой ночью.
— Должно быть, это из-за шторма. — Она направилась к двери, пообещав, что скоро вернется.
Я подумала о Тиффе, которая в эту минуту находилась аэропорту Рино, но тут же отогнала эту мысль. Она доберется, она должна. Потому что моему ребенку нужна забота. Кто-то должен заботиться о нем. Потому что я сама не справлюсь. От этой мысли кровь стыла в венах, а грудь сжималась от страха. Тиффа и Джек должны быть здесь, должны забрать моего малыша и немедленно увезти отсюда.
Боль отвлекла меня от мыслей о Тиффе и моем ребенке. Прошло двадцать минут, затем еще двадцать. Ни медсестра, ни анестезиолог так и не появились. Боль достигла пика. Ее неукротимые волны рисковали разорвать меня пополам. Я билась в агонии и цеплялась за Уилсона, отчаянно нуждаясь в облегчении своих страданий.
— Что я должен делать, Блу? Скажи, что мне сделать? — тихо приговаривал Уилсон. Я сохраняла молчание не в силах найти слов, вся моя энергия сосредоточилась на тонкой полоске света, и циркулировала вокруг боли и облегчения, которым, казалось, не будет конца. Я просто покачала головой, вцепившись в его руку. Он поднялся на ноги так резко, что табуретка под ним упала на пол. Меня охватил ужас, когда он высвободил пальцы из моей руки и двинулся к двери. Он пересек палату в несколько больших шагов и распахнул дверь. Затем до меня донесся его голос, просящий о помощи в очень и очень невежливых выражениях. Я была так горда и тронута, что почти засмеялась, но смешок застрял в горле, и вместо него из меня вырвался крик. Тело трясло, ноги сдавливало с невероятной силой. Потребность тужиться была настолько очевидной, что я даже не стала задумываться над этим. Мой крик слился с грохотом открывающейся двери. На пороге появился Уилсон с буйством кудрей на голове и перепуганная медсестра.
— Доктор уже идет! Уже идет! — пробормотала она, оказываясь между моих ног и округляя глаза. — Не тужься!
Уилсон моментально оказался возле меня, и я снова развернулась к нему не в силах прекратить схватки, желая, чтобы ребенка извлекли из меня как можно скорее. Дверь снова открылась, медсестра выбежала из палаты и стала звать подкрепление. Наконец, я оказалась в окружении сестры, врача и кого-то еще с передвижным инкубатором для детей.
— Блу? — голос доктора звучал откуда-то издалека, и я постаралась сфокусироваться на его лице. — Можно тужиться. Твоя малышка скоро появится на свет.
Моя малышка? Но это малышка Тиффы. Я замотала головой. Тиффа еще не приехала. Я снова напряглась через боль. Потом опять. И опять. Я не знала, как долго я тужилась и умоляла Бога прекратить все это. Я находилась в полуобморочном состоянии от боли и усталости.
— Еще чуть-чуть, Блу, — взывал доктор. Но я была слишком измождена. Я не верила, что справлюсь. Мне было очень больно. Мне хотелось умереть.
— Я не могу, — прохрипела я. Я не могу. И не буду.
— Ты самая смелая девушка из всех, кого я знаю, Блу, — прошептал Уилсон, уткнувшись мне в волосы. Он заключил мое лицо в свои ладони. — Я когда-нибудь говорил тебе насколько ты красива? Все почти закончилось. Я помогу тебе. Доверься мне. Все будет хорошо.
— Уилсон.
— Да?
— Если я увижу ее… я не знаю, смогу ли отдать ее. Я боюсь, что если возьму ее на руки, то уже не смогу отпустить. — Слезы хлынули по моим щекам, и я никак не могла утихомирить их.
Уилсон обнял меня, потому что агония, в которой я билась стала еще сильнее.
— Давай, Блу! — настаивал доктор. — Почти все. Еще немного!
И я смогла. Каким-то невероятным образом, у меня получилось. Последняя отчаянная попытка, последнее усилие — и мой ребенок оказался снаружи. Руки Уилсона исчезли, он вскочил на ноги, и по палате разнесся радостный возглас. Девочка. Она была здесь — крошечная, вся мокрая, с темными волосами и широко раскрытыми глазами. Она была напугана и издала громкий протестующий крик. А потом я взяла ее на руки.