Такая разная Блу

Хармон Эми

Затем, не дав себе времени подумать, я забралась в его постель, прильнув к нему, прижав голову к его спине и обхватив руками его грудь. Я хотела вобрать его в себя, впитать его кожей, убедиться, что он полностью мой. Я прижалась губами к его спине, запустила руки под его футболку и провела ими по подтянутому животу вверх, к груди. Я почувствовала, что он проснулся и повернулся ко мне, его лицо скрылось в тени, когда он навис надо мной. Луна очертила его силуэт белым светом, я протянула руку и прикоснулась к его лицу, он же оставался неподвижным, позволяя мне обвести черты его лица кончиками пальцев, позволяя приподняться и осыпать поцелуями его подбородок, опущенные веки и, наконец, губы. А затем, не сказав ни слова, он прижал

меня к подушкам и обхватил руками мои руки. У меня перехватило дыхание, когда он жёстко прижал меня к своей груди, зажав мои руки между нами.

Но он не поцеловал меня и не провел руками по моей коже. Не шептал слов любви и желания. Вместо этого, он утроил мою голову под своим подбородком и сжал меня в своих объятиях так сильно, что я не могла пошевелиться, но он не отпустил меня. Я лежала сбитая с толку и удивленная, ожидая, когда он ослабит хватку и прижмется ко мне всем телом. Но его руки по-прежнему были сомкнуты на мне, дыхание было ровным, а тело неподвижным. И там, в кольце его рук, плотном, не оставляющем места сомнениям и страхам потерять его, я уснула.

Глава 28

Горечь

Когда я проснулась на следующее утро, Уилсон уже встал, помылся и побрился, но в его глазах читалась усталость, и я задумалась, не послужило ли причиной то, что он обнимал меня всю ночь? Я была немного смущена его отказом, хоть и нежным. Он, впрочем, не выказывал ни неловкости, ни неудобства, так что я отогнала неприятные мысли, поспешила в душ и быстро позавтракала, чтобы мы могли полететь домой. Я была задумчива и тиха, Уилсон замкнут и угрюм, поэтому, когда мы переступили порог Пемберли, каждый из нас нуждался в личном пространстве, тяжесть произошедшего за последние двадцать четыре часа нависла над нами черной тучей.

— Блу. Я знаю, ты устала. Я и сам вымотан, и я не единственный человек, чей мир перевернулся с ног на голову за последние несколько месяцев. Но ты должна довести начатое до конца.

— Я знаю, Уилсон.

— Хочешь, я позвоню ей? Возможно, так тебе будет легче сделать следующий шаг.

— Это слабость? — спросила я, желая, чтобы он сделал это, но в то же время не желая облегчать себе жизнь, если бы это означало прослыть тряпкой.

— Это делегирование, дорогая. Когда ты можешь быть уверена, что дело будет сделано, а тебе при этом не придется сталкиваться с проблемами.

— Тогда хорошо. Сделай это, пожалуйста. Я буду готова встретиться с ней, как только она будет готова.

**

Выяснялось, что Стелла Агилар была крепче меня, так как она оказалась готова к встрече немедленно. Поэтому уже на следующее утро мы с Уилсоном выехали на его субару в город Сент-Джордж штата Юта. Мы оба проспали целых двенадцать часов в своих постелях… отдельно, что немного настораживало меня, так как я не знала, как на это реагировать. Уилсон в корне отличался от тех парней, с которыми я была раньше. Он был джентльменом в мире Мэйсонов и Колби. И я очень боялась, что тот факт, что я отнюдь не являлась леди, мог повлечь за собой проблемы.

— Расскажи мне, на что это похоже? — попросила я, сконцентрировав все свои мысли на том, что ждало впереди.

— Что на что похоже? — спросил Уилсон, смотря на дорогу.

— Первая встреча с биологическими родителями. Как ты говорил? Тиффа упоминала, что ты сделал это сам. Очевидно, ты намного храбрее меня. Я не уверена, что смогла бы сделать это в одиночку.

— У нас абсолютно разные обстоятельства, Блу. Не смей упрекать себя в трусости. Ты самая сильная из всех, кого я знаю, и в данном случае это комплимент, любимая. Когда я встретился со своими биологическими родителями, мне было восемнадцать. Моя мама поддерживала с ними связь в течение многих лет, чтобы однажды и я смог это сделать. Она верила, что настанет время, когда это может стать важным для меня.

Мой отец был против. Он думал, что в этом нет необходимости, что это будет отвратительно. Я же был в одном семестре от выпуска, поэтому буквально похоронил себя в школе, что, надо признать, очень на меня похоже. Я умудрился втиснуть четыре года учебы в два с половиной, придерживаясь плана, который мы с отцом для меня наметили. Отец был очень целеустремленным человеком, и я думал, что быть мужчиной, значит быть как он. С наступлением каникул я стал беспокойным и раздражительным, откровенно говоря, я весь был как бомба замедленного действия, которая вот-вот рванет. Поэтому я улетел в Англию и остановился у Элис. Там я разыскал свою семью, — закончил Уилсон поспешно, словно в этом не было ничего особенного. — Мы с мамой решили сохранить это в секрете от отца. Скверная оказалась идея. Но это уже совсем другая история.

— И как это было? — поторопила его я.

— Это было просто чудовищно, — быстро выпалил он. — А еще поучительно и очень… некомфортно.

Я не знала, что на это ответить, поэтому просто ждала, наблюдая за игрой мысли на его лице. Он на мгновение задумался, погруженный в свои воспоминания.

— Когда я впервые встретился со своим биологическим отцом, то подумал, что он бездельник, — задумчиво произнес он. — Только после нескольких часов, проведенных за разговором с ним, после прогулки и знакомства с его соседями и приятелями я взглянул на него по-другому. Мы пошли в бар, в котором он любил выпить биттера после смены, место называлось «Wally's», похоже, что там все его знали и любили. Берт полисмен.

— Полисмен?

— Коп. И это так не вязалось с его образом. Он очень общительный и раскрепощенный. А я всегда думал, что полицейские строгие и молчаливые.

— Как твой отец?

— Да! Как Джон Уилсон! Целеустремленные, жесткие и серьезные. А Берт Уэтли был каким угодно, только не серьезным и целеустремленным. Он признался, что стал полицейским из любви к своим соседям. Он любил находиться в людском обществе, еще мальчишкой мечтал водить машину с мигалками и сиренами. — Уилсон засмеялся и покачал головой. — Так он мне и сказал. Помню, я подумал, что он псих.

Уилсон посмотрел на меня так, словно я собиралась осудить его за его мнение. Но я ничего не ответила.

— Но я заметил кое-что другое. Берт казался очень довольным. И ему этого было достаточно. — Уилсон снова засмеялся, но в этом смехе чувствовалась боль. — Этим он тоже отличался от моего отца. Джон Уилсон никогда не бывал доволен, еще реже он бывал счастлив и в основном не любил находиться в центре внимания. — Уилсон покачал головой и неожиданно сменил тему.

— Мою биологическую мать зовут Дженни. Очевидно, она никогда не была замужем за Бертом. Она вышла замуж за водопроводчика по имени Гуннар Вудроу, — Уилсон произнес его имя как «Гунна Вэ Плумма», и я постаралась не усмехнуться. Наконец-то, я перестала замечать его акцент… в большинстве случаев.

— У них с Гуннаром пятеро детей и дом, похожий на зоопарк. Я пробыл у них час или два, пока Гуннар не вернулся с работы, а мы с мамой не ускользнули, чтобы выпить чаю за углом без вмешательства этих Мартышек.

— Она тебе понравилась?

— Очень. Она славная. Любит книги и историю, цитирует стихи.

— Прямо как ты.

Уилсон кивнул.

— У нас нашлось много общего, что, честно говоря, взволновало меня. Мы разговаривали обо всем. Она спрашивала меня о вещах, которыми интересуются матери: о моих надеждах и мечтах, о том, есть ли у меня девушка. Я ответил, что у меня нет времени на девушек. И что книги и история — моя единственная страсть. Мы говорили о школе, и она спросила меня, какие у меня планы на будущее. Я прошелся по своему десятилетнему плану, включающему среднюю школу, медицинскую школу и работу с отцом. Видимо, она была немного удивлена моими планами на карьеру, поэтому спросила: «А как же любови всей твоей жизни?».