Такая страна (Путешествие из Москвы в Россию)
Шрифт:
Остается, правда, "Волга", на которой Немцов упорно ездит. Машина эта да, плохая - с точки зрения шофера или слесаря. А для пассажира, который не обязан лазить под капот, она вполне хороша. Если же этот пассажир думает въехать в Думу на голосах рабочих ГАЗа, то надо признать: лучшего автомобиля человечество еще не изобрело.
Да, но если не въедет? "Меня интересуют настоящие игры, большие и всерьез. Мужские. Исход которых зависит от тебя лично".
– Это он написал в своей знаменитой книжке еще в 97-м.
Прощай,
Внешние и самые сладкие атрибуты власти - дачу в Архангельском, богатый кабинет на пятом этаже Белого дома - он сдал. А сам получил кабинет с предбанником на скромной Ильинке.
Там бедно... Потолок хоть и высоченный, но двери всего лишь выкрашены под дуб, а паркет весь облезлый, на нем пятна протертостей: у длинного зеркала, перед которым стряхивают с сюртуков перхоть просители, несколько сильнее перед телевизором (кстати, не отечественным, а откровенно иностранным "панасоником") и уж сильней всего против натруженного ксерокса - и возле низкого холодильничка.
Впрочем, он тут сильно не засиживается. Вот из культовой Америки - почти сразу в игрушечную Данию, а из нее проездом через цитадель реформ Нижний Новгород - в богатую совестливую Германию. Там везде почет, лекции, гонорары... Всем же интересно про русский кризис и пути выхода - да из первых рук.
* * *
– Да... Мы с Ельциным 8 лет работали, это большой срок; не только для меня но и для Ельцина. Мало кто с ним с 90-го года...
– Ну вот кто?
– Кто остался? Хороший вопрос...
– Он замолчал и думает. И наконец придумывает: - Татьяна Борисовна.
Мы смеемся.
– И все! Ельцин распрощался с людьми, которые с ним начинали... Прав он или не прав, тут уж Бог ему судья. Мне кажется, это трагедия. Он очень одинокий человек...
– А без атрибутов власти, без охраны как, непривычно? Тяжело?
– Так охрану у нас давно забрали, еще когда Черномырдин аппаратными методами боролся против "всесильных реформаторов". Чубайс переживал, а я нисколько.
Атрибуты власти у меня отняли, все как положено. Пришла записка, чтоб мы дачу освободили, ну мы и съехали через пару дней. И машину отняли. Хотя я так и езжу на "Волге", только на другой: купил.
"Дачу сдал, квартиру не отнимете"
– И квартиру сдал?
– Нет. И не собираюсь. Все законно, я буду в этой квартире жить. Нормальная, хорошая квартира, 4 комнаты. Интересный дом - старый, но отреставрированный. Садово-Кудринская, дом 9. Соседи приличные: Ястржембский, Сысуев, Починок... Единственное, что я насчет этой квартиры через прессу обещал Лужкову, когда он сильно возмущался из-за моего вселения, - что не буду ее приватизировать. Чтоб не травмировать Юрия Михалыча.
– То есть ты ее приватизировать можешь, но не собираешься?
– Что хочу, то и делаю.
– 200 000 долларов она стоит?
– Думаю, больше.
На что теперь жить?
– Ты много денег потерял на кризисе?
– Не
– Это деньги, которые за книжку?
– Да. Я получил 100 000 долларов. 25 000 отдал своему редактору Ларисе Крыловой, с которой мы делали книгу, заплатил налоги, и осталось 50 000. Когда я ушел из Белого дома, жена задала детский вопрос: на что жить будем? Я пошел в банк и забрал половину всех денег; а вторая половина так и лежит там.
Еще я читаю лекции. У иностранцев вполне очевидный интерес - я ведь человек, который работал в правительстве, знает ситуацию в России и говорит по-английски (без переводчика выступаю, так проще и дешевле). Например, в Дании читал лекцию - участникам конференции лидеров датской промышленности. Одна лекция - 1500 долларов. В Штатах за поездку зарабатываю по 10 000. В Германии тоже выступаю в университетах...
Я скромно живу, мне этих денег надолго хватит. А там в Думе дадут зарплату.
Самая главная мерзость
– Ты, наверное, теперь всем говоришь, что политика - грязное дело?
– Политика - это, конечно, зловонная лужа... Чем больше я работал во власти, тем ниже опускалась планка. А сначала она высоко была! Раньше я думал, что порядочный человек тот, который не ворует, не продает, не предает, не подставляет, прилично себя ведет, он не мелочный, умеет прощать и прочее, это в начале, в 90-м. А теперь планка снижена сильно. Если человек не ворует и не продает за бесценок - то это уже классно! В основном планка упала, конечно, в Москве. Абстрактно я понимал, что что-то такое должно быть, а тут на себе испытал. Сегодня улыбаются, завтра стреляют в спину, и это никого не удивляет.
– Но ты ведь там, во власти, прижился и неплохо себя чувствовал. Как это тебя характеризует?
– У меня сильный иммунитет! И устойчивая психика. Говорят, политика грязное дело, политика - говно и политики тоже. Но политики разные. Одних когда опускают в говно, они, чтобы выжить, начинают походить на массу, которая вокруг, растворяются. Другие отбрыкиваются, хотя оно все равно липнет...
– А какая была самая неприятная мерзость, которую ты там, наверху, видел и которая вызвала наибольшую брезгливость?
Он думает с полминуты.
– Брезгливость? Сказать? Самое мерзкое было - это как снимали Кириенко. Это очень мерзко.
– Чего мы про это не знаем?
– Вы не знаете, кто кому звонил. Где был Борис Абрамович. Как себя вела Татьяна Борисовна. Как себя вел Валентин Борисович. Как себя вел Борис Николаевич. Какие слова произносились. Я считаю, что это была самая большая мерзость. Кроме того, что мерзость, это еще была большая глупость, гигантская ошибка, малодушное решение.
– Может, Ельцин обиделся? На то, что его заранее не предупредили про то заявление Кириенко?