Такое кино
Шрифт:
– Я люблю одна встречать Новый год. Не надо весь день стоять у плиты, чтобы потом, к двенадцати часам упасть без сил, не успевая даже привести себя в порядок!
И соболезнующей Светке говоришь:
– Спасибо, конечно, за приглашение, Свет, но вы там своей семьей, а я кто? Нет, лучше посижу у телевизора, тихо, спокойно...
И хотя Светка всякий раз уверяла, что Женино присутствие только освежит и расшевелит их болото, Мордвинова наотрез отказывалась приехать. Ведь всегда оставалась надежда, что Аня никуда не уйдет, и они будут вместе встречать Новый год. И еще... не надежда, а так, задняя мыслишка: вдруг Туринский вспомнит и ненароком завернет по своему старому адресу.
Женя ехала на троллейбусе с работы и размышляла. Завтра 31 декабря, а она еще не знала, где дочь собирается встречать Новый год. И спросить все как-то недосуг. У них ни елки, ни подарков, ни деликатесов праздничных не припрятано. Да и для кого...
Будь они неладны эти праздники. Женя чувствовала усталость и тоску. Ну что тут особенного: заканчивается один год, начинается другой. Рождество - понятно, это действительно большой праздник. Но мы-то отмечаем начало нового года! Почему тогда не месяца, не недели? Глупость какая-то.
Настроение было хуже некуда. "Бабушка" наорала: косяков наделали, и была одна серьезная лажа, из-за которой пришлось переснимать сцену. Начало этой сцены снимали месяц назад, на улице. Герой входит в дом в крылатке, а в передней он оказывается уже в одном сюртуке. Когда успел снять крылатку? Художник рвал и метал, Марина ругала костюмеров. Не записали сцену, а посмотреть в плейбеке, как смонтирован проход, почему-то не смогли. Ада Васильевна так разошлась, что хоть святых вон выноси. Это же драгоценная пленка, время, деньги.
На кухне горел свет: Аня дома! Мордвинова поспешила к подъезду и тут вспомнила, что ничего не купила на ужин. Дома шаром покати. Она достала из сумки телефон, набрала номер дочери.
– Ань, ты голодная сидишь?
– Да нет, я купила курицу и овощей.
– Молодчина.
Женя поднялась в квартиру. Ах, все же хорошо дома: из духовки пахнет жареной курицей, Аня на кухне строгает салат. Разве нам нужен кто-нибудь еще? Завтра сходим в магазин, приготовим оливье и свинину, выпьем шампанского. И елку не нужно, веточки будет достаточно.
Переодевшись в любимые шаровары и майку, Мордвинова вышла на кухню, уселась на диванчике, подогнув под себя ноги.
– Сейчас, уже почти все готово, - Аня поставила тарелки, достала вилки.
– Ань, ты уже решила, где встречаешь Новый год?
– спросила Женя как бы между прочим.
Аня достала из духовки курицу, стала ее разрезать
– Меня приглашал Артем, но я отказалась, - ответила она не оборачиваясь.
– Наверное, он заедет после двух. Встречает у отца, в его семье. А я с тобой останусь, ты же дома будешь?
Женя радостно улыбнулась, хотя дочь все так же стояла к ней спиной.
– Где же еще? Меня звали девчонки с работы и Светка тоже, но хочется дома посидеть, расслабиться... Ань, что с тобой?
Только теперь, подавая тарелки с едой, Аня обернулась и уже не смогла скрыть заплаканное лицо. Женя испугалась:
– Что случилось?
Аня отмахнулась, ответила, не глядя ей в глаза:
– Ничего особенного. Давай поедим.
Они молча ели, но сердце Жени обливалось кровью. Не могла она видеть красных глаз дочери.
– Но ты расскажешь?
Аня кивнула.
Она ничего не понимала. Совсем ничего. Было еще несколько встреч с Тимом: прогулки, заканчивающиеся ужином в кафе, чудесные ночи. И все это по Аниной инициативе. Нельзя сказать, что он не звонил сам и не давал о себе знать. Нет, присылал загадочные эсэмэски с цитатами из прочитанных им книг, со стихами, которые, видимо, служили продолжением их бесед.
А говорили они обо всем. Ане безумно интересно было следить за ходом его мыслей и рассуждений. В Тиме дремал недюжинный учительский дар. Он знал, казалось, все и часто делился своими знаниями щедро, с удивительным терпением объясняя те вещи, которые Аня не понимала. Он научил ее выполнять на компьютере сложные для нее операции, показал, как монтирует фильм. Раскрыл свои фотографические секреты, попутно сделав множество удачных Аниных портретов. Глядя на эти фотографии, Аня даже готова была полюбить себя. Тим видел ее по-своему, проникал в самую суть. Он любовался ею, хотя вовсе не приукрашивал, ловил живые моменты. Он радовался ей, и это было очевидно. Им хорошо было вдвоем.
Но... Говоря о чем угодно, они никогда не касались своих отношений. И Тим никогда не звал ее к себе, не говорил о будущем, их общем будущем. Аня ничего не понимала. Однажды она дала себе слово больше не звонить первой. Выдержала неделю и все же позвонила сама. Что она пережила за эту неделю, один Бог знает! Если бы в этот момент она работала с утра до ночи, разлука не казалась бы столь мучительной. Так нет же, она все еще сидела дома, изредка выходя на работу, когда ее звали помочь с массовкой или подменить на пару дней костюмера. Из грандиозных планов ничего не выходило, у нее все валилось из рук. Когда через неделю Аня позвонила сама и приехала к Тиму, он не спросил, почему она молчала. Будто так и надо. Однако она видела, как он рад, как соскучился!
Что же это такое? Может, на мне родовое проклятье, мужчины это чувствуют и сторонятся меня? Или я совсем дура, ничего не понимаю в людях?
Как всякая женщина, не терпящая неопределенности положения, Аня решилась-таки поговорить с Тимом. К тому же был повод, вполне законный, узнать, с кем и как он встречает Новый год. Это было вчера.
Когда Аня приехала, Тим поделился радостью: он получил заказ сделать фильм о фильме для какого-то совместного проекта и ему заплатили аванс.
– Предлагаю это отметить где-нибудь.
Ане не хотелось снова выходить на улицу, ехать куда-то.
– Может, лучше дома посидим? Тем более что Сережи нет.
– Хорошо, - с готовностью согласился Тим.
– Тогда я сбегаю в магазин.
Пока он ходил, Аня обдумывала тактику решительного разговора. Однако он вернулся такой радостный, принес гору вкусных вещей, взялся ухаживать за ней: кормил, чистил для нее их любимый экзотический фрукт помело, наливал в бокал кагора. Аня не решилась испортить ему дорогую минуту. Потом тем более...