Такое кино
Шрифт:
– Не помню, - мрачно ответила Женя.
– И не втравливай меня ни во что! Ты мне никто и звать тебя никак.
– Врешь ведь, - обезоруживающе улыбнулся Туринский.
– Женька, я без тебя не сниму ничего путного. Думаешь, меня ослепили все эти международные награды, признание?
– А то нет?
– поддела его Женя.
– Ой, лукавишь, Туринский!
– Перед тобой - нет, - серьезно ответил режиссер.
– Да, кругом дилетанты и бездари, разве кто правду скажет? Мне ты нужна, Женька...
Он смотрел на нее с тоскливой мольбой. Приписав вспышку сентиментальности
– А ты мне не нужен!
– Опять врешь! И чего ты так психуешь все время?
– Хочешь снова все услышать? Напомнить?
Туринский устало махнул рукой и поднялся из-за стола.
– Ладно, не кипятись. Я пойду...
Они не услышали, как вошла Аня. Попрощавшись с Артемом у подъезда, она втащила в прихожую чемодан, прошла на кухню и остолбенела, застав там вполне боевые действия.
Женя кричала в отчаянии:
– Ты зачем меня мучаешь? Тебе что, это доставляет удовольствие?
Виктор Алексеевич отвечал в том же духе:
– Да я ведь хотел предложить тебе работу! Ты все переиначиваешь по-своему. Что ты вечно из меня монстра делаешь?
Женя безумствовала:
– Потому что ты и есть монстр! Иди к своей Анжелочке и трепи ей нервы, а меня оставь в покое! Благодетель нашелся: работу он предлагает!
Аня сочла необходимым вмешаться:
– Все, господа, брэк.
Схватив с вешалки куртку, Туринский выскочил из квартиры, с силой хлопнув дверью. Через несколько секунд он вернулся, сунул что-то в руку оторопевшей Ане и окончательно исчез. Аня вошла на кухню и с недоумением положила на стол перед застывшей мамой несколько пятитысячных купюр.
Концерт
Она едва дождалась минуты, когда осталась одна и смогла включить компьютер. Открыла почту, и пальцы ее запорхали над клавиатурой. В тему письма Аня поставила: "Не сочти за беспокойство!", а потом стала рассказывать об Италии, без подробностей, одни эмоции. Ничего личного, ни одного вопроса. Письмо доброму знакомому о поездке в Италию. Путевые заметки. Она сняла на телефон несколько наиболее удачных набросков и прикрепила фотографии к письму. На секунду задержала дыхание и кликнула на кнопку "Отправить". Все, теперь ничего не исправишь, дело сделано. Остается ждать...
Это оказалось самым трудным. Аня не могла лечь спать, хотя было уже поздно: надеялась, что Тим прочтет ее письмо и тотчас ответит. Он же ночами сидит за компьютером, работает. Ответит, если захочет, если сочтет нужным. Да, небольшое "если".
Она усилием воли заставила себя пойти в ванную и мыться не торопясь. Мама давно уже спала. Аня нарочно тянула время и долго сушила мокрые волосы под феном. Затем набросила на плечи халатик и вышла. Компьютер не был выключен, дрожащими пальцами она снова открыла почту, и сердце болезненно-радостно встрепенулось. Тим ответил!
Восторженная волна захлестнула все ее существо. Ну, просто как девчонка. Тим писал: "Тебя ждет билет на концерт легенды рока, американской группы "Guns N" Roses". Отвечай поскорее: концерт завтра!))" Она немедленно ответила: "Иду, конечно! Звони!" И он позвонил!
Они говорили, перебивая друг друга, взахлеб. Столько всего накопилось невысказанного, разного. Договорились встретиться пораньше перед концертом, который начинался в семь вечера, и зайти куда-нибудь попить кофе. Уже засыпая, Аня подумала, что они в разговоре опять ни разу не коснулись своих отношений. И правильно, зачем? Так хорошо, когда он есть...
На другой день проснулась поздно, и уже ничем не могла заниматься, только рылась в вещах на вешалах в поисках подходящего наряда и советовалась с Женей, что надеть, как причесаться. Тиму нравится женственный стиль, значит, прочь штаны и всякие джинсы. Только юбка или платье. Они перебрали с мамой десятки вариантов.
Женя не задала не единого вопроса. Аня не хотела пока говорить, с кем идет на концерт. Маме нравится Артем, это очевидно, на Тима она обижена из-за Ани. К тому же Тим не стремился и не стремится познакомиться с ней, будто нарочно избегая этой темы. Женя еще и поэтому настороженно относилась к нему.
– Добавь вот этот шарфик, - предложила мама, оглядывая Аню с головы до ног.
В конце концов остановились на темно-зеленом платье с открытыми плечами, на платье сверху накидывался тончайший изумрудного цвета шарф. Сапоги на высоком каблуке, их Аня надевала крайне редко. Волосы укладывались пенкой, как всегда, создавался объем и художественный беспорядок. Макияж едва заметный, искусный. Все-таки я научилась чему-то у гримеров.
Аня поняла, что мама догадывается, с кем встречается ее дочь. По лихорадочному блеску глаз, нетерпению и нервной дрожи. Что ж, потом все объясню, расскажу, она поймет. А не поймет, все же посочувствует.
Когда ехала на место встречи, думала с умильной нежностью: он купил дорогущий билет и ждал, когда я позвоню. А если бы не позвонила? Он что, чувствовал, что я прилетела в Москву? Разве он мог знать?
Выйдя из метро, Аня тотчас увидела Тима и задохнулась от радости. Подходя к нему, чувствовала, как дрожит все внутри и замирает сердце. В повязанной на голову черной бандане, в короткой куртке Тим казался совсем юным. Вот он заметил Аню, и в глазах его плеснулась радость.
– Привет, - поздоровалась она нарочито небрежно и спокойно. Однако чего ей стоило эта небрежность!
– Привет, - ответил Тим, улыбаясь. Он неуловимо дернулся, чтобы поцеловать ее, но не решился.
– Идем сюда, я знаю неплохое местечко. И клуб здесь в двух шагах.
Они направились в кафе, где подавались блюда японской кухни, выбрали любимые Анины роллы и суши. Сразу взяли легкий, шутливый тон. Аня держалась непринужденно, рассказывала об Италии, но внутреннее волнение не улеглось, и она решила закурить, следя, чтобы руки не дрожали. Тим был не менее взволнован встречей. Он высыпал в чашку с кофе весь сахар, без конца все ронял и переворачивал, курил одну за другой сигареты. Несколько мгновений они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, будто спрашивали: "Как ты?" Потом говорили много, обо всем, кроме них самих.