Такое кино
Шрифт:
Он снова стал целовать ее все более страстно, жадно, и Ане пришлось приложить усилие, чтобы высвободиться из его объятий. Артем подставил лицо хмельному майскому ветру. Аня достала сигареты и закурила, сознательно занижая торжественность момента прозаической затяжкой.
Когда Ненашев обернулся к ней, глаза его влажно блестели.
– Что ты скажешь мне?
– спросил он хрипло.
Аня пожала плечами:
– Для меня это слишком внезапно. Прости, Артем...
Забыв о страхе, она быстро пошагала по крыше к чердачной двери.
Ссора
Они поссорились. Впервые за много лет. Да и ссорились ли когда-нибудь вообще?
У Ани был выходной, Женя еще не приступила к новому проекту: ее вот-вот должны были прикрепить. Словом, они бездельничали дома с полным правом. За окном неистовствовал май, однако Аня хандрила. Она встала поздно, вышла на балкон с чашкой кофе и сигаретой, прямо в пижаме. Впереди в дымке громоздились высотки, по сравнению с которыми некогда самое высокое на Потылихе двадцатиэтажное здание казалось спичкой рядом с коробком.
Аня полюбовалась новенькой, пока не запыленной листвой деревьев, которые еще во множестве оставались от некогда обильных зеленых кущ потылихинских пустырей и оврагов. Да, еще совсем недавно их островок утопал в зелени, как в лесу.
Допив кофе и загасив сигарету, Аня вернулась на кухню. Женя жарила сырники ей на завтрак. Устроившись на диванчике с ногами, Аня некоторое время наблюдала за матерью и вдруг сказала:
– Артем Ненашев сделал мне предложение.
Женя выронила лопатку, которой переворачивала сырники. Она не стала поднимать ее, застыла в ожидании продолжения.
– И?
– произнесла, не дождавшись. Тотчас спохватилась, подняла лопатку и перевернула сырник, начинавший подгорать.
Аня с трудом проговорила:
– Я не дала согласия...
Женя швырнула лопатку, выключила плиту, сняла фартук и села напротив дочери.
– Почему, Ань?
Впрочем, она не удивилась ответу. Аня молчала.
– Как это было?
Ане не хотелось возвращаться к пережитому, но мама имела право знать. Она рассказала.
– И что он?
– упавшим голосом спросила Женя.
– Он ничего, - ответила дочь.
– Отвез меня домой, попрощался и все.
– Больше не звонил, - утвердительно сказала Женя.
– Звонил, почему же, - Аня достала сигарету из пачки и закурила.
– Я ведь не ссорилась с ним, не расставалась, не посылала его. И я давно уже сказала Артему, что у меня есть мужчина.
– Кто?
– иронически удивилась Мордвинова.
– Этот каскадер?
– Он не каскадер, мам.
– Ну, осветитель.
– И не "светик".
– "Так кто ж ты, наконец?" - процитировала Женя.
– "Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо", - подхватила Аня.
– Ты хочешь выйти замуж за Тимофея?
– бросив дурачиться, спросила Женя.
– Во-первых, он не предлагал. Во-вторых, и за него я тоже не пошла бы, - ответила дочь.
– Ты вообще не хочешь замуж?
– удивилась Мордвинова.
– Да, вообще.
Женя включила чайник, который уже остыл, поставила на стол тарелку с сырниками.
– Я этого не могу понять, - заговорила она наконец.
– Объясни мне, почему вы не женитесь?
– Кто мы?
– спокойно спросила Аня.
– Ну, молодежь, нынешнее поколение молодых. Ведь тебе уже двадцать семь лет!
– Это много?
Выдержка изменяла Жене, хотя она понимала, что ее раздражение адресовано не столько дочери, сколько современной жизни вообще.
– Давно установлено, что заводить детей здоровее всего в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет.
– Я не хочу детей.
Женя, поднявшаяся было за чайником, так и села, беспомощно глядя на дочь.
– Ничего не понимаю! Почему?
Аня внешне была спокойна, но пальцы ее, державшие сигарету, слегка дрожали.
– Потому что страшно за них.
– Да нет, вы просто эгоисты!
– бросила Мордвинова.
Аня повысила голос:
– Родить их в мир, где людей взрывают в метро, берут в заложники в театре, где педофилы и маньяки разгуливают безнаказанно, где варварски уничтожаются леса, исторические памятники - это ли не эгоизм?
– Да ведь кроме этого еще много, много другого!
– в бессилии воскликнула мать.
– Что, например?
Женя горячилась и не сразу могла собраться с мыслями. Она налила себе кофе, взялась за сырник, да так и не откусила от него, положила на тарелку.
– Как что? Как что? А вот май за окном?
– Она сделала жест рукой в сторону.
– А объятья любимого человека? Вкус хорошего шоколада? Интересная книга? Поэзия Серебряного века? Прекрасная музыка? Долгожданное письмо? Новогодняя елка? Звуки любимого голоса в телефонной трубке? Улыбка ребенка?
Аня слушала ее с упрямым выражением лица.
– Любовь - это всегда, прежде всего, страдание, а про детей мы уже поговорили.
Мордвинова рассвирепела.
– Нет, что это за времена-то настали? Всего боитесь, не женитесь из-за эгоизма, из-за того, что это работа, труд, как любые отношения, а вы озабочены только своей внешностью, своим дорогим здоровьем!
– Ты говоришь, брак - это работа. Но для чего работать?
– Она пожала плечами.
– Чтобы ненавидеть друг друга в конечном итоге? Так я лучше буду работать над собой.